Третья дорога

«Тупик? Как можно заблудиться в городе, исхоженном вдоль и поперек своими ногами?» - недоумевала Ванда. Когда она ощутила реальность «тупика», по лицу пробежал свет фар автомобиля. Ванда пошатнулась: огромная лавина неведомой ей силы швырнула ее под колеса машин. Поэт едва удержался на ногах.

- Спокойно, девочка, это уже серьезно, - прошептала себе под нос Ванда и спросила у прохожего: - Вы не подскажите, как пройти на остановку?

Пожилой мужчина что-то буркнул ей в ответ и рукой указал путь. Ванда пошла: в сумке лежали книги, во Дворце культуры ее ждали очередные «читатели».

«Это в последний раз, это в последний раз», - в голове звучала только одна мысль.

Во Дворце культуры ее встретили организаторы вечера, поблагодарили за приход, объяснили, что она будет выступать перед польской молодежью, которая по случаю праздника собралась в Белом зале, и что будет и «хлеб» и «зрелище». Ванда оказалась на сцене с микрофоном в руках. Прочитав небольшое стихотворение, поэт спустился в зал. Путь по залу был похож на прохождение через шеренги солдат с нагайками в руках: за столиками сидела пьяная молодежь, громко смеялась, парни целовали девушек, некоторые молодые люди удостоили Ванду своим похотливым, ничего не понимающим взглядом, некоторые просто пили и ели, зачем в общем-то сюда и пришли. Ванда перестала различать лица. В Белом зале было одно лицо: большое, красное, со стеклянными глазами и жующим ртом.

«Зачем, зачем я здесь?»

- Мы благодарим Вас за выступление. Это было великолепно. Присядьте, отдохните, через 15 минут Ваш второй выход.

- Зачем, зачем я здесь, зачем Вы меня пригласили?

- Успокойтесь, не стоит так волноваться. Теперь мы знаем, что в нашем городе есть такой замечательный поэт, как Вы.

- Но я не хочу знать Вас. Прощайте.

Ванда выбежала из Дворца. Свобода встретила ее ветром и гулом автомобилей. Ванда нащупала в сумке книги: их было четыре.

- Это в последний раз, - Колодзей произнесла так громко, что невольно испугала влюбленную пару, мирно сидящую на скамейке под городскими фонарями…

На сцене стояли люди-роботы. Их движения были скованными, их лица были одинаковыми. Каждый шаг четкий, каждый шаг распланированный. Электронная музыка звучала на сцене, электронная музыка звучала в них, электронная музыка звучала в зрительном зале. Люди-роботы не смотрели друг на друга, люди-роботы не смотрели в зал, люди-роботы смотрели на свои ладони, там были зеркала, маленькие зеркала. Люди видели свое отражение? Возможно. Они показывали зеркала рядом стоящим, зрителям, отражая их взгляды и мысли. Отразив в четвертый раз, «роботы» четко выстроились в два ряда и чеканным строевым шагом ушли со сцены…

Нижнее Небо напоминало бездну, в ней образовалась воронка. Все, что было когда-то воплощено в Мире людей, вращалось в ней и «строило» ее – и воронка росла. Новый виток, новый круг. Все образы в бездне. И сразу они еще даже видны на первом витке, но появляется новый виток – и образы исчезают. Они навсегда остаются в бездонных глубинах. Силой мысли их можно «извлечь» и воскресить в реальности памяти, но для этого нужно создать еще одну воронку.

- Воронка для Вира! – торжественно объявил Иларий. – Вир, все, что ты когда-то воплотил, ты можешь извлечь из бездны и решить судьбу воплощений во второй раз: воплотить еще раз, ликвидировать без права на восстановление или забрать с собой, вернее в себя, в Пустоту. Решай, Вир, Мир Богов примет любой твой выбор.

- Иларий, а Боги могут быть там, внутри, спуститься по спирали воронки в бездну?

- Боги могут все, но что им там делать, Вир? Там образы «замерзают» и становятся неподвижными. И чтобы их изменить, нужно «окостеневшие» формы ломать.

- Не хочешь ли ты сказать, Иларий, что в Мире Воплощений есть один путь – через боль?

- Да, это очевидно. Испытывать боль – это безумие. В Мире Богов все образы динамичны и боли нет. Так зачем быть безумцем?

Вир всматривался в темную воронку. Сотни образов возникали и исчезали перед глазами. Среди них – образ польской художницы Ванды Колодзей, от тела которой он отказался в самом начале праздника, от образа которой он отказался в своем сознании. И это была уже не художница, а Вир, настоящий Вир. Но кто тогда он, жадно всматривающийся в темные глубины бездны? Вир? Нет. Ванда? Уже нет. Он не человек, он не Бог, и это его будут короновать. А прошлую жизнь он вычеркнет из памяти, навсегда.

- Я не буду извлекать ни один образ, - заявил Вир Богам. – Свою Пустоту я наполню новыми образами, отличными от этих.

Ладонями Вир дотронулся до воронки и ощутил прохладу воды. Тогда не-Бог зачерпнул воду руками и подбросил вверх. Капли темными алмазами падали к ногам Богов. Воронка набрала обороты, и великая бездна поглотила ее. Капли-алмазы катились по площади в Долине. Темные алмазы на короне играли собственной тьмой…

Глория ступила на площадь, подошла к Виру.

- Великий Вир, твой отказ от прежней жизни еще больше заверяет нас в правильности выбора: ты достоин короны, ты обладатель искры Пустоты, ты сама Пустота. Мое воплощение я посвящаю тебе, я отдаю тебе, в нем – вся моя любовь.