Третья древняя, или И один в поле…

Пока хозяйка накрывала на стол, Дубровин размышлял, доставать или нет из атташе-кейса бутылку коньяка, который он нёс домой. В конце концов решил ради такого случая пожертвовать припасом — дома он как-нибудь обойдётся и без коньяка, а вот Ольга будет рада хоть как-то отметить женский праздник.

— Вы не возражаете? — спросил он, водружая бутылку «армянского» на стол.

— Ой, что вы! Это уж слишком! — снова зарделась хозяйка, словно девочка.

— В самый раз — ведь завтра ваш праздник.

Чайник вскипел, хозяйка заварила чай и села за стол, поправляя на голове сбившуюся причёску. Дубровин открыл бутылку и разлил по рюмкам содержимое. По кухне разнёсся терпкий аромат коньяка.

— Ваше здоровье! — торжественно произнёс он и чокнулся с Ольгой. — Выпьем за то, чтобы следующий праздник вы уже встречали по-семейному с Иваном!

Он выпил до дна и заставил то же самое сделать и Ольгу. Закусив, он снова наполнил рюмки и предложил выпить «за тех, кто в море». Это был традиционный тост в честь разведчиков, выполняющих ответственные задания партии и правительства за границей. Ольга покорно выпила и эту рюмку.

— Угощайтесь. — Он протянул через стол коробку с финским «Фрэйзером».

— Какая прелесть. — Ольга взяла одну конфету. — А остальное ребятишкам — согласны?

— Нет проблем. Давайте я отнесу конфеты Алёшке, — предложил он и понёс коробку в другую комнату.

Алёшка с девчонкой и ещё одним мальчишкой сидели за столом и что-то оживлённо обсуждали. При виде коробки с конфетами они закричали дружное «ура» и стали тут же угощаться.

Когда он вернулся на кухню, Ольга, уткнувшись лицом в руки, лежала на столе. Спина её вздрагивала то ли от смеха, то ли от плача. Он нерешительно остановился за её спиной и протянул руку:

— Ольга Михайловна, что с вами?

В ответ он услышал рыдания, а худенькая спина заходила ходуном.

— Что случилось? — испугался Дубровин.

Ольга порывисто встала из-за стола и бросилась ему на грудь:

— Глеб Борисович! Скажите что с ним?

— С кем? — глупо спросил Дубровин, не зная, куда девать руки.

— С Иваном — с кем же ещё?

— Ах, с Вано! — Дубровин облегчённо вздохнул. — С ним всё в порядке.

— Неправда! С ним что-то происходит, а вы мне не говорите!

Ольга отпрянула от Дубровина и подошла к окну.

— Я же чувствую, что с ним что-то неладно. Эти пустые, короткие записки… Какие-то дежурные слова, фразы, как будто… как будто… — Ольга снова безутешно зарыдала, уткнувшись лицом в занавеску.

— Уверяю вас, Ольга Михайловна, что у Ивана всё хорошо. Служба им довольна, он на хорошем счету у руководства… А пишет он скупо потому, что делает это на ходу. Вы же понимаете, встречи с ним проводят накоротке…

— Когда он приедет домой?

— Гмм… Это сказать трудно… Дело в том, что сейчас у него очень важная работа, и прерывать её не желательно… Думаю, что к Новому году можно рассчитывать на отпуск.

— Понятно. Вам нужен Ваня там, а нам с Алёшкой — здесь. — Она перестала плакать, весь тон её изменился, стал официальным, сухим и жёстким. — Извините, это коньяк виноват. Больше этого не будет.

— Ольга Михайловна… Мы… извините меня… Я хорошо вас понимаю. Что ж делать? Потерпите. Осталось немного…

— Да я терплю. Только жизнь проходит, сын растёт без отца…

Дубровин молчал. Что он мог возразить? Чем он мог утешить? Что «так надо во имя высших и благородных целей»? Ольга это слышала от них много раз. Теперь у неё терпение кончилось, вот и получился срыв.

— Обещаю вам внести в ваши вопросы ясность, — сказал он, закрывая за собой дверь.

Сначала он хотел написать «Орфею» и сделать ему выволочку за то, что пишет холодные письма жене. Но начальство рассудило иначе:

— Он и без того должен испытывать угрызения совести перед женой и сыном за то, что оставил их одних. А тут мы со своими упрёками! Нет, Глеб, ты это оставь! — Начальник нахмурился. — Ты лучше удели больше внимания жене «Орфея». А то работаешь с ней по остаточному принципу. Не так ли? Вот то-то! Иди! Куратор!

И тогда Дубровин решил по-своему облегчить существование жене Ивана. На следующую встречу он принёс ей пухленький конверт с двумя листами, исписанными плотным машинописным текстом.

— Странно. Всегда Иван писал письма сам, а тут… Почему оно отпечатано, а не написано рукой мужа? — поинтересовалась она по прочтении.

— А почему телеграммы из США приходят в Европу сухими, несмотря на то что кабель проложен по дну Атлантического океана?

Ольга внимательно посмотрела на Дубровина и рассмеялась.

— Видите ли, Ольга Михайловна, по техническим причинам не всегда удаётся получить оригинал текста от супруга, и поэтому содержание его переводится на другие носители информации, — пояснил уже серьёзно Дубровин.