Третья Империя

Русские настолько последовательны в своем нежелании контактировать с внешним миром, что дестимулируют и экспорт. Как объяснил мне заместитель директора Центробанка Дитер Майер, смысл этого в следующем: если ты много экспортируешь, то становишься зависим от стран-импортеров не менее, чем от стран-экспортеров в обратном случае. Вторая Российская Империя, СССР, не в последнюю очередь рухнула из-за обвала цен на нефть, которая была основной частью ее экспорта. Кстати, тогда этот обвал произошел вовсе не по таинственным законам рынка, а в результате целенаправленной работы США – а если бы СССР на тот момент не зависел бы так сильно от своего экспорта, у него не было бы этой болевой точки. Какое-то рациональное зерно в этом, безусловно, есть – если мы введем эмбарго на импорт из Поднебесной и Индии (а большую его часть наш бизнес легко произведет сам, разве что несколько дороже), то их экономика в одночасье рухнет, и это понимание всегда присутствует в наших с ними отношениях. «Но ведь подобные вопросы можно регулировать, поскольку эта зависимость взаимная», – возразил я. «Вот именно, – ответил мне Майер, – если становишься мастерской мира, то неизбежно придется либо стать мировым жандармом, как когда-то Британия, а затем США, либо клиентом мирового жандарма, как впоследствии Китай, – а мы не хотим быть ни тем ни другим».

Экспорт в Империи ограничивают, ограничивая продажу рублей резидентам других стран – ведь экспорт из России разрешен имперским законом только за рубли; экспорт за валюту и бартерные операции запрещены. Так что если экспорт не ограничивать, то у Центробанка начнет скапливаться много иностранной валюты, полученной от продажи рублей нерезидентам, а это значит, что придется увеличивать и импорт, потому что иначе эта валюта ляжет мертвым грузом. Иностранные инвестиции в Россию запрещены: если кто-то уж очень хочет делать бизнес в России и готов относиться к ней как к родной стране, рассуждают русские, пусть подает заявление и становится русским. Для целей осуществления российских инвестиций за рубеж валюта не продается (поэтому их невозможно сделать технически), кроме как для создания собственных сервисных центров и т. п. Не продается она и для выдачи кредитов нерезидентам в валюте и других форм операций на зарубежных финансовых рынках – выдача кредитов нерезидентам в рублях, как и привлечение кредитов в валюте, прямо запрещена.

Удивительно, но этот драконовский, на наш взгляд, экономический режим является таковым только в части трансакций с внешним миром – вообще экономика России, как вы далее увидите, либеральнее нашей. Как объяснил мне тот же Майер, рынок хорош лишь тем, что это саморегулирующаяся система – в отличие от нас русские вообще-то рынок не любят (еще бы, если слово «торгашеский» у них бранное) и терпят его лишь ради этой саморегулируемости. Но рынок теряет это качество, когда страна перестает быть замкнутой системой. Например, если в период бурного экономического роста жизнь дорожает (не обязательно из-за инфляции – может, просто в силу роста стандартов потребления), то работники требуют повышения зарплаты, и работодатели всегда вынуждены будут идти им навстречу, потому что жизнь дорожает для всех: так зарплаты автоматически подстраиваются под цены, и плодами роста пользуются не только предприниматели. Или же хозяева будут автоматизировать свой бизнес, что приведет к росту производительности труда и, как следствие, – национального богатства, что опять же через разные механизмы пойдет на пользу всему народу. Но если значительная часть работников – иностранцы, то они не будут требовать повышения, потому что у них дума, а они и зарабатывают деньги, чтобы тратить их там, нет никакого роста и, как следствие, – подорожания, а это существенно замедлит и рост зарплат у своих работников, и процессы автоматизации. С другой стороны, более высокие зарплаты своих рабочих – это больший платежеспособный спрос, который и делает экономический рост самокатализируемым процессом – но не в случае иностранных рабочих, которые максимально возможную часть зарплаты откладывают для дома. Это всего лишь один пример – причем, наверное, не самый характерный, потому что связан с рынком труда, – но он показателен в плане того, каковы у русских философские основания самоценности экономической автаркии как части принципа автономности.