Третья истина

– Ну, чтоб мальчики замечали. Если даже старик растаял... Кто твой кавалер, не скрытничай – я же тебе свой секрет рассказала…

– Никто мой кавалер, а целоваться вообще никогда не собираюсь вовек! – надменно ответила Лулу. – Потому что мне это совсем не нравится! И разговаривать так не нравится! – Заметив, что Аля, вроде бы, хочет еще что-то сказать, нахмурилась и спросила с ноткой угрозы: «Я что, должна повторять?». И получилось! Виконт, правда, при этом никаких кулаков не сжимал, а Аля не заюлила, как Пузырев, и не взяла все свои слова обратно, но, все же, пробормотав что-то вроде «чего взбеленилась?», тут же отошла. Больше она с Лулу ни о чем подобном не говорила и вообще стала держаться от нее подальше. Лулу этому была только рада – насколько лучше и приятнее разговаривать с Таней и Катей!

…Лулу еще раз перетряхнула содержимое своей рабочей корзинки. Ну, нет и нет! Скорее всего, потеряла. Не то, чтобы было очень жаль крошечного серебряного наперстка, но сильно колет. Она потерла палец о палец – как терка! Казалось бы, мелочь, а неприятно. Сегодня же надо купить наперсток, рукоделие – ежедневно, они шьют кисеты для фронта: «Медам, вы помогаете нашему доблестному воинству!». Конечно, поход за такой важной вещью, как наперсток, оправдает ее отсутствие дома. У Софьи Осиповны сегодня компания. Ее святые подружки пристрастились просить Лулу читать им «что-нибудь трогательное», а по сути, скорее, «что-нибудь противное». Вот прочитать бы им из «нехрестоматийного» Пушкина про ненабожный желудок! Лулу с удовольствием представила себе их лица при этом прочтении.

Сзади сестры Гинзбург, поминутно хихикая, обсуждали какого-то незадачливого Арошу. Заметив, что Лулу повернулась в их сторону, Маня подтолкнула ее:

– Шуренький, ты уже поняла, в чем дело? Мы тебя уже убили? Ты уже падаешь в обморок? Подожди, еще рано падать!

– Я хочу, чтобы она все поподробнее послушала,– подпрыгнула на месте Соня.

– У тебя крепкий желудок? – зашлась в смехе Маня, как будто подслушав слово из мыслей Лулу.

– Опять Курнакова развлекает сестер Гинзбург, а у девиц Гинзбург опять рот до ушей, – уныло отметила учительница рукоделия. – Будет этому конец, или мне опять к классной даме идти?

Девочки притихли, только Соня, задействовав ямочки на щеках, просигналила Лулу, что продолжение последует после урока. Маня дофыркивала в кулак. В последнее время в классе витало все больше и больше нелюбимых Лулу разговоров о молодых людях, и «девицы Гинзбург» были в передовых по этому вопросу. Куда интереснее, когда они рассказывают про своих питомцев: пса Парда и кота Пуша, уже хорошо знакомых понаслышке…

Лулу увлеклась своими мыслями, и однообразная работа не показалась ей такой уж долгой. Колокольчик звонка прозвучал резко и неожиданно. Маня сразу подхватила ее под руку и прижалась к ней боком. Захлебываясь и жестикулируя, она начала рассказывать. От смеха у нее, как всегда, потекли слезы. Соня изредка вставляла остренькое словечко. Несмотря на то, что Маня младше Сони на полтора года, она выше сестры на голову. Энергия в ней бьет через край, и всестороннее обсуждение «мальчиков» – ее тема. Таня подошла к ним и, не вступая в разговор, пристроилась рядом. Она, как и Лулу, только слушала истории про знакомства и ухаживания, но самой ей тоже рассказывать было нечего.

– Тут Ароша со всем своим остроумием… тупым… – заливалась Маня, – лезет к Москвину и передает записку для этой девицы, а Москвин подумал…

Что подумал Москвин, осталось неизвестным, их перебил усатый швейцар, окликнув:

– Поди-ка, сюда, господин ищет кого-то из ваших.

– Я уже нашел, – тихо, но внятно прозвучало в ответ, и Лулу, оттолкнув Маню, как на крыльях полетела по лестнице к господину – Шаховскому. Ей так хотелось его обнять, но стеснительность не замедлила сковать ее руки и вложила в уста короткое: «Это вы!»

Виконт посмотрел на нее с шутливым подобием умильной улыбки, и так же шутливо ее согнав, сказал:

– Здороваться надо!

– Здравствуйте, Виконт, здравствуйте.

– Все. Этого достаточно. Не затягивай церемонии приветствий, мы и так почти опоздали.

Лулу оглянулась и заметила, что не только сестры Гинзбург, но и Лаврова перегнулись через перила, наблюдая за ней со второго этажа. И если бы не ослепляющее великолепие момента, почувствовала бы, как ее авторитет стремительно летит вверх.

Но она не смогла продемонстрировать во всей полноте дружеские отношения с необычным гостем. Тому была очень странная причина: она никогда не видела его в зимней одежде и не смогла сразу освоиться... Черная бекеша со светлой опушкой, похожая на охотничью, делала его каким-то неродным.

Шаховской помог Лулу одеться и протянул руку в кожаной перчатке к ее школьной сумке.

– Придется ехать, я рассчитывал на прогулку до спектакля, но не учел, что вас могут так сильно задержать.

– Это рукоделие. Мы шьем кисеты, знаете, что это такое?

– Примерно.

Лулу принялась объяснять, но он перебил:

– Знаю, конечно.

– А про какой спектакль вы говорили?

– А ты, я вижу, не ждала. – Он посмотрел на нее краем глаза. – Разве мы не договаривались?