Третья истина

Саша улыбнулась. Какой забавный и милый этот Петька, с его детскими представлениями и идеями! Особенно на фоне всезнающих, пребывающих в современных и несовременных отношениях, ребят из их, старшей в следующем году, группы. Да, Саше уже пятнадцать, скоро — выпуск. Опять сменится судьба, должно будет установиться что-то прочное, на всю жизнь, но что это будет, она думать не может. В школе нет времени копаться в себе. А представить, что она окажется наедине со своим непоправимым одиночеством — страшно.

— Что, Петька? — шепотом сказала она. — Говори, скорей! Опять на фронт собрался? Мне холодно, между прочим!

— С-с-санька, фронт я на в-время отложил. Это, м-м-может, в-важнее. Когда ты ув-в-видишь, т-т-ты от уд-дивления об-балдеешь!

— Ну, пошли удивляться. Дай, туфли надену.

Петька притащил ее в мастерскую — хорошо, что она освещена! — и подвел к какому-то ящику. Саша с интересом заглянула внутрь:

— Вижу подобие адской машины, как я ее представляю по рассказам знающих людей. О-о-о, да это же колесики явно от часов! Ой, Петька, я догадалась: это ты умыкнул внутренность гостиных часов? Зачем, зачем, объясни мне? Ты что, взрывать кого-то хочешь, диверсию готовишь?

— С-с-санька, я ж в т-т-ылу… П-п-окровский, вот удрал на фронт…

— А! Это механическое пугало вдогонку Покровскому! Или оно нам его заменит временно?

— Не издевайся, — обиделся Петька. — К-когда доп-п-етришь, б-б-будешь жалеть, что не п-п-приобщилась.

— До-Петришь, то есть поймешь твою, Петр, гениальность? Ты сам виноват, Петя. Если б ты толком объяснил сразу, возможно, я б оценила значение твоего изобретения. Ведь это изобретение, я догадалась?

— В-в-ерно. Это я п-п-ридумал. Это т-т-акой механизм… Я п-п-одумал, вот часы надо заводить, — начал давать объяснения Петька, — а эта штука не нуждается в з-з-аводе, п-п-подкрутке… П-п-представляешь? Будет крутиться в-всегда. Установить в Москве громадину, на всю республику С-с-оветов…

— Петька, там же не крутится ничего!

— Нужно з-з-запустить! Я тебя на т-т-акой момент п-п-позвал… А ты смеешься!

Саша стала перед ящичком на колени и принялась рассматривать переплетение колесиков, грузиков, тросиков…

— Петька, странно. Если в ней, если это «она», машина, была бы какая-то, ну, внутренняя сила, что ли… Ее же невозможно было бы остановить. А ты собираешься ее толкать. Разве это не тот же завод?

— Эх, надо б-было т-т-ебе его показывать, п-п-ока он к-крутился. Я его, ну честное с-с-лово, С-с-санька, с-с-ам остановил. Он крутился с-с-оврешенно один. Не веришь? Г-гляди.

Он отпустил какой-то рычажок. Смотреть на это было действительно интересно: грузики сами задвигались, завертелись колесики…

— Знаешь, Петька, может, ты сам не представляешь, что сотворил, но, по-моему, что-то очень интересное. Я такого не видела никогда. Что она может делать, как ты думаешь?

— Что хочешь, — расцвел от ее похвалы Петька. — Ты автомобили в-в-идела? Они на б-б-ензине работают. А где с-с-ейчас б-б-ензин? А т-т-акую штуку вставить — и само п-п-оедет.

— Петя, автомобиль — я заглядывала внутрь — как-то внушительнее. А такими вот я представляла, ну скажем, древние изобретения — Архимеда, например, или Леонардо. С другой стороны, понятно, у тебя нет материалов, навыка. Важен принцип.

— К-конечно, С-с-анька! К-конечно! Я знал, что т-ты поймешь! — аж захлебнулся от полноты чувств Петька. — Ты, С-с-анька, хороший человек, вот что я т-т-ебе скажу! Жалко, что ты не п-п-арень, я б с тобой и п-п-ри всех дружил!

— А я уже собиралась тебе «спасибо» сказать за «хорошего человека». Отбил охоту. Ладно. Будем надеяться, что тебя не взгреют за часы. Цель оправдывает средства. Слыхал такое? Это, правда, иезуитский девиз, а они не были в моем понимании образцами для подражания. Но что-то в этом есть…

— С-с т-тобой, С-с-анька, говорить, — через каждое слово т-то фамилия непонятно чья, т-то, т-т-еперь изутиты какие-то п-п-пошли…

— «Словечка в простоте не скажет…», — засмеялась Саша. — На нервы действует, да? Напомни потом, расскажу!

— Да т-ты п-потом никогда не рассказываешь, если в т-ту минуту т-только… П-помнишь, про механических людей обещала, и что, рассказала? — попенял Петька.

Тусклая лампочка внезапно замигала и погасла. У Саши сразу же прошел по спине озноб.

— Знаешь, Петька, идем отсюда… жутко. Все не рассветает чего-то, темно… Пошли отсюда.

— С-с-анька, да я ж з-здесь каждую ночь вкалывал. В м-мастерских днем, знаешь сама, — как в улье. А ночью х-хорошо было так. Н-никто не лазил. Чего т-ты б-боишься? Лампочка т-тут всегда горит, чтоб не с-сперли чего, я п-подкручу сейчас, отошла…

— Нет, Петька, ты, как хочешь, а я пойду.

— Вот и з-здрасьте, — разочарованно протянул Петька.

…После подъема они с Петькой поставили устройство на стол посреди столовой.

Раньше всех заявился Фима и потребовал объяснений. Саша с Петей загадочно промолчали. Заинтересованный Фима подошел вплотную к механизму:

— Странная штуковина. А по чьему заданию вы ее делали? И зачем она? Может, фокусы будете показывать, чтоб чечевица легче лезла в глотку? Или для антирелигиозного вечера? У меня тоже свечи самовозгораются.