Третья мировая. Трилогия[СИ]

— Эй, черномазый, ты понял, что он сказал? — переспросил Томкинс у Симмонса, ерзавшего в нетерпении в ожидании рассказа.

— Он обещал рассказать нам какой-то важный секрет, если ты угостишь его вечерним чаем и крекерами с джемом! по-моему так!

— Ого, в принципе за военный секрет недорого, да и я сам бы, честно говоря, от чего-нибудь сладкого не отказался. Вот задача-то! Ниггер, придумай что-нибудь и мы услышим военную тайну, — нёс околесицу одурманенный Томкинс.

— У тебя же телефон есть, позвони на пищеблок. Там сейчас Джейки Краповитц должен дежурить, скажи от меня. Попроси собрать передачку на тюрягу для Марти, с вечерним чаем пусть передадут. Один хрен на смены чай готовят и сюда занесут.

— Окей-окей, ниггер! у тебя смотрю везде братва имеется, — обрадовался Томкинс и начал названивать по телефону.

— Слышь, там на пищеблоке этот Джейки пароль требует!

— Пароль "Рыба-Меч"! — возвестил Симмонс и снова захохотал.

— Всё в порядке, процент с передачки мой, иначе прикрою эту лавочку!

— Договорились!

— Кооот!! — заорали они в оба голоса, — ты обещал раскрыть нам секреты непобедимости Советов!

— Кошкин, ты истинный пропагандон! — восхитился Булыга. — Смотри как янкесы о нашей непобедимости запели! сейчас даже пошамать притащут.

— Ну вы же меня знаете, шеф! — скокетничал Кошкин и снова испустил стон, который вызвал приступ неконтролируемого смеха у всех в камере.

— Ну так слушайте, — матрос сделал театральную паузу и начал рассказ о том, как в советской морской пехоте проходит торжественное захоронение окурка. Рассказывал — то понижая, то повышая интонацию, с паузами, вздохами, стонами и жестикуляцией. Причём довёл накал страстей до того, что на фразе "И тут несчастный окурок бросают в могилу размерами два на два метра", Симмонс в страхе подскочил с лежанки, а Томкинс начал метаться за дверью. Кошкин остановился и переспросил на русском Булыгу:

— Командир, а тебя-то хоть зацепило чутка?

— Не, это я так видимость поддерживаю, — сокрушённо ответил Булыга и развёл руками.

В этот момент Томкинс, услышав звонок, подошёл к входной двери, осмотрел пришедшего в глазок и с серьёзной миной отворил дверь, пропустив рабочего с пищеблока.

— Вечерний чай, сэр, — произнёс молодой чернокожий парень и с опаской уставился на полицейского.

Томкинс, еле сдерживая рвущийся наружу дурацкий смех, скомандовал пленным и заключённому:

— Лицом в стену, не шевелиться!

Морпехи, лежащие на нарах, отвернулись, Марти уткнулся лицом в стену, стараясь не расхохотаться. Томкинс просунул судки и термос с чаем внутрь и выпроводил посыльного. Передачка с пищеблока, собранная персоналом по просьбе Симмонса, оказалась то, что надо. Даже Томкинс утолил свой голод и вдоволь напился чаю.

— Эй, Кот! ты же обещал рассказать секрет, — сыто отдуваясь, позвал он Кошкина, — давай рассказывай, а то мне смена уже скоро придёт.

— А секрет нашей непобедимости… — Кошкин снова выждал, подогревая внимание аудитории, — секрет наш в надолбах, выдолбах и долбоёбах!!

Американцы, внимательно вслушивающиеся, попытались запомнить эти странные слова. Булыга всё-таки расхохотался. Вскоре Томкинс сменился, пожелав всем спокойной ночи. Новый часовой был неразговорчив и хмур. Постепенно пленные и темнокожий заключенный, рядовой Симмонс, уснули. Старший дежурной смены военной полиции гарнизона выдал сменившемуся Томкинсу бланк опросного листа, в котором он должен был описать поведение пленных и заключённого Симмонса. Полицейский долго смотрел на лист, не понимая, чего от него хотят, потом нарисовал на нём чёртиков и отправился спать. Ворочаясь на кровати в комнате отдыха дежурной смены, он повторял странное слово "далбойопы", решив как-нибудь блеснуть эрудицией.

* * *