Третья мировая война при Сталине

- Мудрый?

Более старший мальчишка, с вычурной наколкой на руке и крестом на груди уверенно объяснил:

- Конечно! Чаще, чем раз в году можно получить передачу только за большой барык. И хранит её нельзя. Так нас много и какая-то подпитка идет постоянно!

Анна согласилась и, поглаживая сынка по спине, чувствовала как свежие так уже зажившие полосы и ссадины. Мама спросила у сына:

- Бьют часто?

Марат, выдавив улыбку, ответил:

- Стараются не покалечить. Почки и жизненно важные органы не отбивают.

Анна продолжала расспрос:

- А так босиком ходить не холодно?

Мальчишка честно ответил:

- Конечно, в деревне босыми бегали только в теплые дни, а тут выгоняют, пока не выпадет снег, и то может быть экономия... Но.

Мальчишка с крестом снова вмешался:

- Я тут уже пять лет! Ничего страшного, работая на свежем воздухе, питаясь здоровой пищей, можно быть закаленным и даже не кашлять! Выживем, если не помрем!

Марат, аккуратно откусив колбаски, заметил:

- Конечно, выживем, и может быть, обретем свободу!

Тут Анна неожиданно поняла, что темы для разговора оказались исчерпаны. Марат жил своей жизнью, она своей. И сочувствовать мальчику неуместно, он только обидится. Хотя шансы у Марата увидеть волю, близки к нулевым. Да и побег организовать из области фантастики. Тем более, даже если и убежать, то в современном мире, разве сможешь слишком долго скрываться в подполье? Технологии растут, и их разговор наверняка записывается, и может даже с видеоизображением.

Марат спросил об собаке Полкан, и получив ответ - замолчал. Анна понимающе посмотрела на сына. Ему видим, хотелось подробнее расспросить об сестренке, но он чувствовал, что мама с ней пока еще не общалась. Время перерыва на обед короткое, и через пять минут пацаны-трудовики снова приступят к работе.

Анна протянулся сыночку вязаные тапочки:

- Одень мой милок!

Марат шепотом ответил:

- Не положено... Все мальчики должны быть одинаковы в наказании. А хождение босиком до морозов это одна из форм наказания! Они их просто сожгут. Лучше пускай поносит, когда подрастем мой младший братик.

Мама погладила напоследок огрубевшие сбитые ноги сыны, и несмотря на пыль поцеловала их. Затем последовал заключительный поцелуй в лобик и под грозный окрик надзирателя, она поднялась и направилась к выходу. Затем остановилась. Работа была организована с американской рациональностью: каторжники вкалывали так, чтобы нагрузка шла на разные группы мышц. Тогда работа и тело развивается, более пропорциональна и заключенные меньше устают, а значит, с них можно выжать намного больше.

Руки у Марата уже ороговели от мозолей, и он достаточно уверенно грузит шуфлем. Тело хоть худое, но жилистое, а тонкие руки сильны. Нет, может, еще долго выдержат на каторге. Так что пока хоронить мальчишку рановато.

Конвоир грубо толкнул Анну и прикрикнул:

- Твое время истекло! Давай топай отсюда! И так перебрала лимит!

Ноги женщине кажутся очень тяжелыми. Впереди еще посещение сестры Маринки. Сейчас как раз осенняя страда, и нужно поймать время. Хорошо еще, что брат и сестра находятся не слишком далеко.

Американский капитал доминирует на Украине, как, кстати, и иноземные чиновники. Сам простой народ живет скромно, но кое-что перепадает и ему. Во всяком случае, тряпье дешевое, и Анна в своих бедняцких обновках выглядит белой вороной.

Впрочем, юные девушки каторжанки в своих полосатых платьях напоминают заключенных в нацистских лагерях. Их можно рассмотреть из вагона электричек. Многих девчат бросают в тюрьмы за простую неуплату налога, давая им шанс отработать. Потому на полях подневольных работниц много.

Анне повезло, только что девушки закончили большой участок и до нового им босопятым топать еще верст десять. А значит можно поговорить с Маринкой. Видимо босоногая, худенькая девушка, в полосатом платье с номерком и фамилией на груди не казалась конвоиру опасной, и он шел, положив автомат не плечо. Маринка, как и Марат с момент последней встречи стала немного выше, и значительно худее. Все же в украинской деревне проблемы с едой не было.

Тут же кормят по норме, явно недостаточной, для столь интенсивного и тяжелого труда. Маринка на вопрос матери призналась:

- Да есть очень хочется! Мы даже отлавливаем дождевых червей, моем их и по особому коптим, а иногда и едим сырыми. Голодновато!

Анна спросила о здоровье. Маринка честно ответила:

- Мышцы поначалу сильно ныли, особенно болела спита, но я сейчас втянулась. Тут еще ничего - работаем на свежем воздухе и земле. Хуже будет зимой, на станках по-настоящему тяжело и нудно.

Мама, вспомнив прядильню, добавила:

- И пыльно!

Маринка спросила об Марате. Узнала, что мальчишка здоров, и даже за несколько месяцев каторжного труда физические окреп и закалился. Обрадовалась. Младшему брату уже исполнилось семь лет, и он тоже крепок. Отец же сейчас на каторге где-то в Сибири, и его лишили права переписки. Известно, только, что он пока жив, в случае смерти было бы уведомление.

Маринка со вздохом заметила: