Третья половина жизни

– После демобилизации я окончил вечернюю школу. Потом педагогический институт. А ещё позже театроведческий факультет ГИТИСа. Я написал три книги о творчестве Островского. Но когда студенты спрашивают у меня, почему «Без вины виноватые» комедия, я предлагаю каждому из них ответить на этот вопрос самому. Потому что я не знаю другого объяснения, чем то, что услышал в апреле сорок пятого года, когда в мою жизнь впервые вошёл театр. Не знаю! Не знаю!.. Ну, что же вы? Аплодируйте! Сегодня это разрешено!..

Аплодисменты, которыми меня встретил зал, когда вместе с артистами и Сашей Зыковым я вышел на поклоны, были моим прощанием с Норильском.

Больше я в Норильске никогда не был. Издали с сочувствием следил, как город переживает наступившие трудные времена. Всем тогда было нелегко, а норильчанам особенно. Либерализация цен обнулила вклады в сберкассах, которые они копили, чтобы хоть когда-нибудь купить жильё на материке. Гиперинфляция обесценивала все северные надбавки. О последующих двух десятилетиях в истории города напишет тот, кто их пережил.

После этой поездки здоровье Лизы резко ухудшилось. Сначала она перестала ходить, потом перестала говорить. Когда я хотел узнать, чего она хочет, перечислял все буквы алфавита. На нужную букву она закрывала глаза.

Моя борьба за свободу превратилась в борьбу за выживание. Все литературные заработки кончились. Я ремонтировал машины в своём гараже, а когда заказов не было, приводил в порядок старый «мерседес», который один мой знакомый пригнал из Германии и поставил у меня на участке. Возиться с ним он не захотел и продал мне за небольшие деньги. Я покрасил его и выгнал на середину двора так, чтобы его было видно из дома. Потом подвёл Лизу к окну и сказал:

– Когда ты выздоровеешь, на этой машине мы поедем в Крым.

Она слабо улыбнулась.

Я до последнего дня верил, что она выздоровеет. Часто повторял случайно попавшееся мне на глаза стихотворение Геннадия Русакова:

Господи, грозною силою

всепрощения твоего

исцели, исцели мою милую!

Больше нет у меня ничего.

Стихи и молитвы находят отклик в сердце, когда человек остаётся один на один с бедой.

Лиза не выздоровела. Её похоронили на Люберецком кладбище рядом с Аполлоном Ивановичем, которому повезло не пережить дочь.

Вдовствовал я недолго. Через некоторое время, почувствовав, что еще немного и меня раздавит тяжелая пустота дома, позвонил молодой женщине, которая последние месяцы помогала мне ухаживать за Лизой. Звали её Наташей. Нашел я её по объявлению в газете «Из рук в руки». Она была на двадцать три года моложе меня, разведена, растила восьмилетнюю дочь. На лето хотела вывезти ее за город, но снять дачу денег не было, мое предложение ее устроило.

– Хочу съездить в Крым, – сказал я ей. – Не составите мне компанию?

– Составлю, почему нет?

Было начало октября, но дни в Москве стояли сухие, солнечные. А в Крыму еще теплее. Но до Крыма мы не доехали. Километрах в шестидесяти от Курска я не обратил внимания на знак «Ремонт дороги», и на скорости под сто двадцать в лобовое стекло моего «мерседеса» влетел камень, поднятый встречной машиной. Триплекс мгновенно покрылся трещинами, словно на стекло накинули марлю, потом очень медленно, как мне показалось, осыпался, и мы оказались наедине с русской природой, ничем от нее не отделенные. Неслабое ощущение.

Кое-как доехали до Курска, где жил Саша Щигленко, у которого мы всегда останавливались по пути на юг. Стали думать, что делать. Нечего было и пытаться раздобыть в Курске лобовое стекло для «мерса», да еще для модели двадцатилетней давности. 92-й год, стекло и для «Жигулей» не сразу достанешь. По всему выходило, что Крым отменяется. Одолжили у Саши пыжиковую шапку, пару шарфов, утром укутались и двинулись в обратный путь. На наше счастье, погода не испортилась, дождя не было.

Аэродинамика у машины была наредкость удачная, в салон задувало только поверху. Но шум, конечно, стоял тот еще.

Часа через три я обратился к спутнице, почти прокричал:

– Времена наступают трудные. Вы одна, я один. Давайте попробуем вместе. Не получится – значит, не получится. А вдруг получится? В мой дом вас привела судьба. Такими знаками нельзя пренебрегать.

Потом прибавил:

– Наверное, сейчас не самое удачное время для этого разговора. А, может быть, как раз удачное. Потому что если вы не захотите меня услышать, то не услышите.

Она услышала. Мы уже много лет вместе.

XIV

Получилось так. Я умер, но готовых гробов почему-то не оказалось, и мне сказали: «Пока гуляй, вызовем».