Третья правда

Рыжий кобель тетки Светличной начал заливаться, когда они еще и до огорода не дошли. Селивановские собаки заметались вокруг изгороди. Когда же они подошли к крыльцу, конура оказалась пуста. Тетка перевязала кобеля за сарай. Больно лютый у нее пес был, испугалась, что гостей покусать может. Сама встретила их в прихожей и, увидав Селиванова, всплеснула руками в притворном удивлении.

- Андриян Никанорыч никак!

- Ага. Свататься пришел, - ехидно ответил Селиванов, снимая фуражку и вытирая ноги.

- Да я б с радостью! - запричитала Светличная.- Кто за вас не пошел бы! Охотник вы отменный! Уж как бы я вас обхаживала да голубила! Да куда уж мне, горемычной!

И так она все это пропела, что у Селиванова вдруг мысль промеж бровей проскочила: а может, и взаправду посвататься! Но легкий толчок в плечо быстро привел его в себя, и еще раз шаркнув ногами, он прошел в комнату.

На кровати, закрытый по горло стеганым одеялом, лежал тот, второй. В ногах у него сидела девушка лет девятнадцати, вся такая беленькая, светленькая, с косой до пояса. Запнулся на ней взглядом Селиванов, потому что не ожидал увидеть такое диво недеревенское, а приглядевшись, догадался, что дочка она того, что лежал в кровати и был больной, потому как жаром горели его щеки и лоб, а глаза нездорово блестели...

- Садитесь, Андриан Никанорыч, стул возьмите и садитесь ближе!

Больной проговорил это тихим голосом с хрипотцой. По манере Селиванов с ходу определил, что перед ним "бывший". И уж офицер - точно! Он взял от окна стул, сел, ружье меж колен поставил, фуражку на ствол накинул.

Тот, что привел его, стоял в проходе, облокотившись на косяк, и голосу не подавал. Подчиненный, стало быть. Тетка осталась в прихожей.

- Николаем Александровичем меня зовут...

Селиванов культурно привстал.

- А это - дочка моя, Люда... Людмила...

Девушка смотрела на Селиванова спокойно и серьезно, и по ее взгляду он понял, что очень нужен им обоим.

- Не узнаешь меня? - вдруг спросил больной, глядя не на Селиванова, а на ружье.

Селиванов замялся.

- Еще у магазина... это... знакомым показались...

- Заметил, значит. Между прочим, твой отец... мне рассказывали тут... умер он?

Селиванов решил не трогать эту тему и дипломатично пробормотал:

- Царствие ему...

- А ружье это отец твой получил из моих рук!

Селиванов сначала прищурился, потом трусливо опустил глаза.

- Чего молчишь?

- Того, от кого мой папаня это ружье получил, я хорошо помню, хоть и молодой был, так что, извиняюсь, неувязочка...

Больной чуть приподнялся, дочь тотчас поправила ему одеяло, переложила подушку повыше.

- Подарил ружье твоему отцу полковник Бахметьев, а подал я... Подпоручик тогда я был...

Да, верно, вертелся около полковника офицерик, Селиванов припомнил. Значит, и вправду лицо знакомое...

- Тогда, значит, не ушли... - осторожно спросил он. Хотя откуда было знать офицерику, что Селиванов знал про красных, что они с отцом и навели красных на них!

- Ушли. С боем, но ушли. Дочь...

Он посмотрел на девушку, она ответила ему, и в этом обмене взглядами было "что-то" про любовь отца и дочери. Селиванову же про то оставалось только догадываться, потому что некому было на всей земле подарить ему такой взгляд... И опять промелькнула беспутная мысль: не посвататься ли к Светличной? Что с того, что она старше, а дитё еще может быть... и, Бог даст, тоже девка, и может статься, доживет он до той поры, что и на него взглянет так же... Господи! И помереть можно!

- Дочка осталась у меня в Иркутске, год ей был всего...

И снова они смотрели друг на друга, и чуть-чуть повлажнели у обоих глаза.

- Вот и вернулся я... Чтобы на дочь свою поглядеть.

"То есть как это вернулся! - подумал Селиванов и оторопел даже. Откуда вернулся?! Оттуда, чтобы на дочь поглядеть? Тут надо ухо держать востро! Тут кое-чем попахивает, от чего ноздри могут наизнанку вывернуться!"

- Значит... на дочку посмотреть... - тоном дурачка переспросил Селиванов.

- Семен, Людочка, посидите на крылечке, а мы поговорим...

Просящая интонация относилась скорее к тому, долговязому. Девушка, еще раз поправив подушки, послушно поднялась, и тот охотно (эту охотность для себя подметил Селиванов) шагнул ей навстречу, и руку предложил по-барски, и похабной улыбкой расплавился весь. Но руку его она не приняла, прошла мимо, и это тоже подметил Селиванов, хотя вроде бы и не смотрел в их сторону. В прихожей, когда уже за ними хлопнула дверь, прикашлянула, напоминая о себе, Светличная, но офицер никак не обратил на то внимания, и это означало, что тетка была у него на полном доверии. Цена Светличной в глазах Селиванова подскочила втрое.

Офицер глядел ему в глаза. Не было в них настороженности или подозрительности, просто пытался рассмотреть человека, насколько вообще можно рассмотреть человека по его виду. Селиванов терпеть не мог, чтоб ему в глаза смотрели, потому что никогда ничьего взгляда не выдерживал, и знал, что не в его пользу такая слабость, но разве себя переделаешь!

- Что ты за человек, Селиванов? Совсем ведь тебя не знаю... Вот только Ульяна Федоровна хорошо говорила о тебе... Потому и рискую.