Третья причина (сборник)

Плотно прикрыв за собой дверь будочки, полковник бросил монету в горизонтальную щель и, взяв слуховую трубку, прижал к уху. Дождавшись, когда мембрана ожила, он покрутил ручку индуктора и, услыхав ответ телефонной станции, попросил:

— Фройлян, 2—17 битте…

Абонент отозвался сразу, и тогда полковник произнёс только два слова:

— Говорит Томбер.

Слышимость была отличная, ничего переспрашивать не пришлось, и уже через минуту полковник Иртеньев, выйдя из автомата, не спеша зашагал по тротуару, ничем не отличаясь от идущих по своим делам степенных бюргеров.

Рядом пробежал мальчишка-газетчик и с криком:

— Покупайте!.. Покупайте!.. Нападение русских броненосцев на английских рыбаков!.. — промчался дальше.

На ближайшем углу полковник купил газету и, свернув её в трубку, пошёл дальше. Примерно через полчаса, миновав контору «Германо-Американской линии», Иртеньев остановился у витрины магазина готового платья «Кнопф и сын».

В витринном стекле отражались вся улица и сам полковник, одетый по осеннему времени в демисезонное, французского кроя, пальто. Полюбовавшись на своё отражение, Иртеньев отвернулся от окна и, постукивая трубкой газеты о ладонь левой руки, принялся ждать.

Мимо торопились прохожие, среди которых полковник почти машинально отмечал симпатичных румяных немочек с обязательными корзинками или ридикюлями, не забывая, впрочем, поглядывать и вдоль улицы.

Чтобы не мешать общему потоку, он встал поближе к бордюру, и теперь совсем рядом с ним по мостовой ехали экипажи. Цокали подковы, фыркали лошади, и время от времени, рыча мотором, по брусчатке проносился автомобиль.

В общем потоке поражали мощные першероны, чаще всего запряжённые в украшенные яркими надписями фирменные фургоны или просто в большие, нагруженные до самого верха платформы.

Неожиданно внимание Иртеньева привлекла лёгкая машинка, неторопливо катившая у самой бровки. Бежевый автомобильчик имел всего два кожаных кресла-сиденья, одно из которых было свободным, а на втором восседал молодой человек в сдвинутых на лоб очках и кепочке «здравствуй-прощай».

Иртеньев проводил взглядом симпатичный экипажик, и тут кто-то подошедший сбоку, негромко сказал:

— Странно, я и не знал, что из газеты можно соорудить барабанную палочку.

— Как видите, — ничуть не удивился Иртеньев и, покосившись на гуттаперчевый воротничок незнакомца, отбил бумажной трубкой короткую дробь.

— По-моему, один такт лишний, — заметил незнакомец и придвинувшись ближе, спросил вполголоса. — Господин Томбер?

— Да, я, — быстро ответил Иртеньев и коротко бросил: — Выкладывайте!

— Вы уже читали газеты, — начал было владелец воротничка, но полковник тут же оборвал его:

— Я хочу знать не газетные домыслы, а суть.

— Слушаюсь… Получено сообщение. При выходе из Скагена с броненосца «Наварин» видели два воздушных шара, из-за чего на эскадре была пробита боевая тревога. Позже, на шедший отдельно транспорт «Камчатка» напали четыре миноносца, показав опознавательные сигналы за предыдущий день. Транспорт отстреливался, выпустив более сотни снарядов. Три миноносца погнались за эскадрой, а один огнём «Камчатки» повреждён. Потом неизвестная искровая станция запросила курс эскадры. Ей не ответили. Дальше при прохождении Доггер-банки с броненосца «Суворов» был замечен и обстрелян трёхтрубный миноносец, сближавшийся с эскадрой контр-галсом. Одновременно попали под обстрел рыбаки. Разбито как минимум два парохода. В крейсер «Аврора» попало пять снарядов. Похоже наших. Двое членов команды крейсера ранены. Вот, собственно, и всё.

— Ясно, благодарю вас.

Полковник, то ли прощаясь, то ли просто поправляя, тронул край своего котелка и, оставив собеседника на месте, не оборачиваясь, быстро пошёл по тротуару, определённо направившись в сторону порта.

Матросская гостиница «Золотой якорь», или бордингхауз, как назывались во всех портах мира эти заведения, пряталась в закоулке недалеко от пристани на левом берегу Эльбы.

Иртеньев толкнул потемневшую от времени массивную дверь, колокольчик под притолокой звякнул, и полковник вошёл внутрь, очутившись сразу же в общем зале, один угол которого занимала скромная буфетная стойка, а посередине стоял большой обеденный стол.

Стены были увешаны рисунками кораблей и флагами всех наций. Правда, ни французского триколора, ни андреевского флага здесь конечно же не было, но зато на самом видном месте красовался имперский штандарт, а чуть в стороне от него висел яркий «Юнион-Джек».

Несмотря на белый день, в зале было полно народу, в воздухе висел густой табачный дым, а многочисленные то ли посетители, то ли постояльцы дружно ругались, пели, пили, кричали и ели одновременно.

Содержатель бордингхауза, грузный, уже пожилой мужчина в тельняшке и в застиранной когда-то белой куртке самолично торчал за стойкой. Увидев вошедшего Иртеньева, он с полминуты присматривался к новому посетителю, а потом вдруг громко захохотал:

— Ба, ба, ба!.. Да кого же это я вижу!..