Третья промышленная революция

Хотя все мы в тот или иной момент жизни проявляем биофилию, в урбанизированном, высокотехнологичном обществе связь с природой и нашими ближними непрерывно ослабевает. Впервые в истории подавляющая часть человечества, живущего в искусственной среде, оказалась практически отрезанной от остальной природы. Уилсон, а вслед за ним все большее число других биологов и экологов стали опасаться, что утрата биофилии, создавая реальную угрозу физическому, эмоциональному и психическому благополучию людей, в конечном итоге может завести в тупик наше когнитивное развитие как биологического вида.

Ясно одно: если мы не вернем нашу природную биофилию, то нам никогда не обрести биосферного сознания. Пять столпов третьей промышленной революции на деле являются всего лишь инструментами, позволяющими нам реинтегрироваться в естественный мир. Они дают возможность реорганизовать нашу жизнь и вновь признать взаимозависимости общей биосферы, в которой мы живем совместно с другими существами. Однако если третья промышленная революция не будет сопровождаться изменением нашего видения и восприятия мира — формированием биосферного сознания, — то она закончится, так и не достигнув цели.

Возвращение биофилии

Как же нам привнести биосферное сознание в свою жизнь и, таким образом, восстановить взаимосвязи с природой, сохранить Землю и спасти наш биологический вид?

Оуэн Барфилд, не так давно умерший британский философ, дал характеристику текущему периоду жизни нашего биологического вида. Он отмечал, что человечество прошло через два великих периода взаимоотношений с природой.

На протяжении 90% истории нашего существования на Земле мы жили как охотники и собиратели. Наши древние предки общались с природой напрямую и очень близко. Существовало очень мало границ между индивидом и другими. Жизнь проживалась в туманном состоянии, где живые существа и другие феномены взаимодействовали, рекомбинировали и менялись местами в невероятном хаосе, который антропологи называют недифференцированной мглой.

Повседневная жизнь тонко подстраивалась под природные циклы и меняющиеся времена года, как и в случае любого другого живого существа на Земле. «Мать-земля» была не столько метафорой, сколько реальной первобытной сущностью, от которой практически полностью зависело выживание охотников и собирателей. В результате люди относились к ней с чувством благоговения, с любовью и одновременно со страхом, подобающим их полной зависимости от милости природы.

Великий переход от охоты и собирательства к возделыванию земли радикально изменил взаимоотношение людей с природой — с полной зависимости от милости и щедрости природы на все более ощутимый контроль и управление ее ресурсами. С окультуриванием растений и одомашниванием животных человек начал отделяться от естественного мира и возводить вымышленный барьер между поведением людей и животных. К концу Средних веков, чтобы считаться цивилизованным, нужно было избавиться от «жестокого» животного характера. Последующие поколения становились все более самосознающими и независимыми, но за счет потери прежней органической связи с природой.

Барфилд писал, что человечество стоит на пороге третьего этапа своих взаимоотношений с природой — этапа воссоединения с естественным миром, но не из-за чувства зависимости и страха, как было на более раннем этапе развития нашего биологического вида, а в результате сознательного решения стать органической частью более широкого сообщества живых существ^{278}. Это и есть биосферное сознание. За пределами внимания Барфилда, однако, остался базовый исторический процесс, в итоге которого все более самоосознающий себя и индивидуализированный биологический вид оказывается способным сделать поворот и вновь увидеть свою взаимозависимость с природой. Такое понимание является ключом для переосмысления подхода к обучению нынешнего и будущих поколений таким образом, чтобы обеспечить формирование биосферного сознания.

Каждая более сложная энергетическая/ коммуникационная революция приводит к более глубокой дифференциации задач, которая влечет за собой индивидуализацию и углубление самоосознания. Недифференцированное «мы», которым характеризовалось простое существование охотников и собирателей, уступает место мясникам, пекарям и свечникам, у каждого из которых под влиянием его уникальной задачи в обществе пробуждается чувство собственной индивидуальности. Даже сегодня фамилии нередко восходят к названию ремесла, которым их владельцы занимались веками: Смит (кузнец), Таннер (кожевник), Уивер (ткач), Кук (повар), Трейнер (тренер) и т.д.