Третья пуля

Более универсальный, так как к «Маузеру» можно прикрутить приклад и использовать для ведения огня на дальние дистанции.

Но есть и неудобства: он гораздо больше и тяжелее. Также его труднее перезаряжать, поскольку посадка узкой обоймы во внутренние пазы магазина требует куда как более тонкой моторики, нежели снаряжение обычного магазина — его можно просто вогнать в рукоятку «Люгера», не заботясь о точности.

Также «Маузер» труднее скрыть и вообще практически невозможно скрыть в силу его размеров.

Однако, ко всем этим суждениям мог прийти Боб Ли Суэггер, а не Нильс Гарднер. Человеком, близким к оружию, Нильс не был — он был литератором, так что мыслил бы не тактически, а символически. В голове его романтика и очарование яркого, классического, довоенного шпионажа — того, что назывался «Большой игрой»— могли легко сочетаться как с «Маузером», так и с «Люгером».

Таким образом, для Нильса гораздо важнее была ценность пистолета в качестве символа, нежели в качестве инструмента. Наверное, по его замыслу пистолет мог обозначать (и обозначал!) друга Нильса, героического (три поездки в `Нам!) Хью Мичема. Всё же Хью был тем человеком, которым ни за что не мог стать, но на которого всегда хотел быть похожим Нильс. Точный, смертельный, дальнобойный пистолет из твёрдой стали, скрытый под плащом-тренчем «Барберри», являлся непременным средством достижения цели, позволявшим своему обладателю справляться с любыми опасностями и передрягами. В объективной реальности «Маузер» идеально отображал все те особенности Хью, которыми не мог похвастаться Нильс.

Следуя образу мыслей Нильса, этой «Красной девяткой» был сам Хью. Всё вело к этому, рассуждения не казались натянутыми: «красный» ложился в строку, поскольку намекал на Россию, а она, как ни крути, была основной целью Хью. Вьетнамские поездки были не более чем развлечением, так что всё совпадало.

Но никуда не вело. Не было увязки ни с Набоковым, ни с Агентством. Всего лишь старый пистолет на рабочем столе мертвеца, секреты которого оставались запертыми, а в единственном намёке — красной девятке на рукоятке — виднелся лишь отблеск вымышленной надежды.

«Хотел бы я выпить, закурить и шлюху в особняке на море.»

Но на самом деле он не хотел ничего из этого.

«Хотел бы я знать ответ!»

Он подумал, что ответ может скрываться где-то на страницах работы сэра Фрэнсиса Гальтона, двоюродного брата Дарвина, викторианского эрудита (Бобу пришлось поискать значение нового слова).

Погуглив сэра Фрэнсиса, первым делом он наткнулся на Википедию, откуда и впитал сведения.

Евгеник. Ещё одно слово, которое не мешало бы прояснить.

Хмм… похоже, что умные люди должны размножаться, а вот тупым не следует.

Отпечатки пальцев.

Хмм… подметил уникальность отпечатков пальцев, классифицировал их и тем самым одним махом создал отрасль знаний по систематизации отпечатков, став отцом научного подхода к расследованию преступлений.

Наследственность.

Страстно веря в могущество генов (ещё бы: евгеника и отпечатки пальцев!), считал, что сосредоточения талантов могут быть связаны с определёнными семьями, например, с «элитой» английского высшего сословия, к которому он и принадлежал.

Синестезия. Это слово он первым в мире определил в научном смысле.

Ещё одно новое слово.

Боб погуглил и его тоже.

Синестезия.

Помятое лицо Алека уставилось на меня с экрана. Те же грубые замашки, та же злоба, тот же льющийся негатив вкупе с жалостью к себе— хоть и подкошенный, но столь же вызывающий. Меня тошнило от него.

Полицейская фотография Освальда, сделанная сразу же после ареста в «Театре Техаса»

Я доплёлся до телевизора и пощёлкал каналами, но куда бы я ни переключал, отовсюду на меня смотрел Алек, а слабоумные комментаторы заблёвывали меня низменными подробностями его жизни. Корпус морской пехоты, Россия, попытки переметнуться, неудачи с трудоустройством, женитьба на красивой русской девчонке. Отец двух маленьких дочерей, известный буйным нравом и хулиганским, задиристым поведением. Ещё показывали низкокачественную запись, на которой он был запечатлён в Новом Орлеане в то время, как раздавал воззвания в защиту Кубы. Чего ради, скажите на милость, он этим занимался?

Тут и там показывали его жену, продиравшуюся с двумя малютками на руках сквозь рой репортёров и операторов по направлению к машине. Помню, как меня поразила её смущённая и уязвимая красота. Я понадеялся, что найдётся кто-нибудь, способный позаботиться о ней как следует и с облегчением узнал позже, что над судьбой Марины взяла попечение ангельская душа Рут Пэйн. Будь благословен Господь за то, что есть в этом мире добрые люди, смягчающие боль, причиняемую такими мерзавцами, как Алек и Хью.