Третья раса

Вода полностью заполнила кабину, компенсировав натиск глубины. Теперь на «Манте» можно погружаться хоть на дно Марианской впадины, И это было как нельзя кстати для моих планов.

«Что делаем дальше?» – в толще прозрачного хитина перед лицом пробежали зеленые светлячки букв. Это скафандр переводил жесты Молчуньи в текст на моем мониторе.

Теперь и мне придется общаться с ней исключительно знаками Языка Охотников, а я от этого немного отвык.

«Двигайся к границе охранной зоны, – показал я. – Там разберемся».

Высоко взвыли турбины, наращивая обороты «Манта» легла на левое крыло и заложила крутой вираж, быстро набирая глубину. Меня вдавило в кресло, но на это я уже перестал обращать внимание, приспособившись к манере Молчуньи водить аппарат. Времени было немного, и следовало успеть привести в боевую готовность стрелковый комплекс.

«В затопленном состоянии слушается не хуже», – сообщила водительница.

«Это радует». Я развернул кресло к ней спинкой и тронул мерцающую клавишу запуска вооружений.

Рубиновые, янтарные и васильковые индикаторы зажглись волной, обозначая готовность всех систем. Главный стрелковый сонар расчертился изумрудной координатной сеткой и высветил туманное голографическое изображение дна. Глубиномер показал полных два километра и продолжал увеличивать показания. На локаторе дальнего обнаружения замерцала рубиновая искорка глубоководной базы. Даже не наводя на нее курсор, было ясно, что это «DIP-24-200», снившаяся мне весь год.

Вот и сбывались сны. Пусть не простые, а наведенные Жабом, но все равно в этом было нечто мистическое. Молчунья на всякий случай пустила «Манту» в сложный противоторпедный маневр, чтобы сбить с толку сторожевые торпеды дальнего охранения.

Я прикинул расстояние от базы и передал Молчунье на ходовой планшет точные координаты Поганки. Во всем мире их знали только два человека – я и Жаб. Так получилось. Закладывая суровые виражи и петляя, «Манта» стремительно погружалась, по косой траектории приближаясь к главной цели. Теперь никто не смог бы нас остановить.

Необузданный восторг от скорости и близости решающей битвы целиком охватил меня. Я не старался его унять – пока он не мешал, а когда надо, я смогу взять себя в руки. Наверное, так же ощущали себя древние летчики, выходившие на ночное бомбометание на допотопных стратосферных баллистиках. Была в этом какая-то особая боевая удаль, возможная только перед началом поединка, а не перед масштабной битвой. Важность личной роли в этом была, вот что. То, чего не было дано пехотинцам, ходившим в многотысячную атаку в чревах боевых роботов. Там роль каждого была равна сотой доле процента, а от нас с Молчуньей сейчас зависело все – от того, как она проведет батиплан через мины и засады выныривающих из темноты торпед, от того, как быстро и четко я смогу поражать цели.

Первая стая торпед засекла нас, когда мы на скорости в шестьдесят миль пронзили охранную зону Поганки.

«Групповая цель прямо по курсу», – предупредила Молчунья.

«Вижу», – подтвердил я, открывая бронированные створки для визуального обзора.

Увеличив разрешение сонара, я определил, что стая состоит из четырех автономных торпед «ГАТ-20», идущих сближающимся курсом. Молчунье не надо было напоминать о ее обязанностях, она резко сдвинула рукоять управления и вогнала «Манту» в головокружительный противоторпедный маневр, Если бы кабина не была заполнена водой, меня бы вышибало из кресла, а так только качнуло, и я успел нажать подсвеченную пластину, выдвигающую скорострельную пушку. Пока она раскладывалась в боевое положение, я успел пристегнуться и ощутил себя гораздо увереннее.

Торпеды не ожидали столь резкого изменения траектории и на какое-то время потеряли нас из ультразвукового обзора.

«Они нас не видят!» – передал я Молчунье, заметив отсутствие характерных всплесков на сонаре.

Воспользовавшись столь благоприятным обстоятельством, напарница увеличила скорость до максимума, стараясь запудрить торпедам мозги. «ГАТ-26» довольно неповоротливы и считают скорость цели, как правило, постоянной. Поэтому, не обнаружив нас в заранее просчитанной точке, они могут повести себя неадекватно.

Так и вышло – одна из торпед покинула стаю, разогналась на водометах и рванула в полумиле у нас за спиной. Остальные метнулись в разные стороны, как стайка испуганных рыб. Нас крепко зацепило ударной волной, но Молчунья легко справилась с болтанкой и снова вывела батиплан на прямую.

«Мина прямо по курсу!» – показал я, заметив янтарную метку на сонаре.

Молчунья уложила батиплан на крыло, мы камнем рухнули до самого дна, выровнялись в нескольких метрах над ним и пронеслись на предельной скорости, вздымая за кормой широкий шлейф ила.