Третья раса

Она действительно бы сошла с ума в лишенных воздуха обломках. Ее агония была бы короткой и ужасной. Сейчас она, по крайней мере, может рискнуть снять с себя опостылевший, пропахший ее ледяным потом скафандр и жить… жить…

Это сладкое, болезненное слово наполняло ее сонмом противоречивых чувств.

Одна, в бездонной пустоте пространства, бог знает в каком галактическом пределе, спустя шестьсот лет после катастрофы…

Сколько времени провела она, слушая свои гулкие, бессвязные мысли? Эллис чувствовала, что утратила все защитные барьеры, искусственно взращенные оболочки сознания, которые выковывались в душе каждого астронавта. Страх перед одиночеством и неизбежностью захлестнул, поглотил ее… Одна… Одна в изуродованном корабле, летящем по воле слепых космических сил, без надежды, без смысла… Среди руин и трупов… Почему самое страшное, что может произойти с человеком в космосе, случилось именно с ней?

…Эллис с трудом открыла глаза.

Она не понимала, где находится и сколько прошло времени. Очертания расцвеченных огнями терминалов плыли перед ней, то обретая, то теряя резкость углов и линий.

Воздух внутри скафандра уже не пах лекарствами. Он нес затхлый запах ее собственного пота.

Эллис едва не вырвало, и это оказалось первым проявлением той жизни, с ощущением которой так и не сумело расстаться ее рыхлое, больное сознание. Она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Судорожным движением вцепившись в гермошлем, Эллис рывком расстегнула замки, откинула пластину забрала и жадно, до судороги вдохнула чистый, регенерированный воздух рубки управления.

Потеряв герметичность, ее скафандр автоматически раскрылся, выпуская измученное, полубессознательное тело из своих объятий. Эллис, согнувшись, сползла на пол, до блаженной боли в ладонях ощущая его прохладную свежесть…

Это на миг показалось ей не менее чудовищным, чем смерть, — собственное инстинктивное, животное желание жить, дышать, чувствовать…

«Как я могу хотеть этого? Неизвестно где, без надежды на спасение, приговоренная к этим обломкам и к своей памяти… Памяти о тех, чьи тела исчезли, канули в вечности?..»

И все же это было правдой, Эллис хотела жить. Она балансировала на грани отчаяния, но… воздух, что с каждым вздохом тек в ее легкие, вдруг начал восприниматься как ценность. Дарованное ей право дышать… Ее сознание корежило, коверкало, Эллис внутренне сопротивлялась, осуждая казавшуюся ей животным инстинктом жажду жизни, но вновь и вновь не находила в себе сил на что-то другое.

Наконец она села, придерживаясь рукой за скошенный край компьютерного терминала.

Истерика отступала, оставляя страшную депрессию.

— Спасибо тебе, КИМ… — спустя какое-то время едва слышно выдавила она.

— За что, навигатор Эллис?

— За то, что не разбудил меня тогда. — Она с усилием встала и, шатаясь, прошла меж компьютерных блоков к небольшому санузлу, которые присутствовали на каждом рабочем посту во внутренних помещениях корабля.

Вскоре оттуда послышались шум воды и мучительные стоны.

Шестьсот лет криогенного сна не могли пройти даром для человеческого организма. Если бы на Земле в период подготовки к полету ей не откорректировали метаболизм, сделав обмен веществ более терпимым к процессу низкотемпературного сна, то она скорее всего не проснулась бы вообще…

Прошло около получаса, прежде чем Эллис вышла из санузла, бледная как смерть, но все же более уверенно стоящая на ногах.

— Откуда ты ее взял, КИМ? — спросила она, бессильно рухнув в кресло командира корабля.

— Что именно? — уточнил голос.

— Воду.

— Она была рядом. Механизмы собрали кристаллы льда, которые парили среди обломков «Антея». Воздух собирался точно так же. Его структура почти такая же, как у воды, только цвет более резкий, почти синий.

Эллис прикрыла глаза.

КИМ опять испугал ее. В его словах прозвучало абстрактное сравнение.

«Нет… Я не смогу жить, если буду бояться его… Он просто спасал меня, заботился в силу своего разумения. Того КИМа, который командовал дройдами, больше нет. Я стерла его».

Эллис устала. Смертельно устала от своих мук. Ей хотелось забыться, отдохнуть. Голова кружилась, и это опять вызывало тошноту.

В конце концов она не заметила, как провалилась в тяжкое, полное обрывочных, кошмарных сновидений забытье, скорчившись в кресле погибшего шестьсот лет назад капитана Нортона.

Ей снились удивительно мерзкие сны.

* * *

Не зря древние философы утверждали, что время лечит. Эллис, хотела она того или нет, смогла убедиться в верности такого постулата на примере собственного сознания.

Очнувшись от тяжелого, полного кошмарных видений сна, она почувствовала, что совершенно разбита, подавлена, но ей уже не так нестерпимо больно, как накануне.

И еще — у нее вдруг появилась надежда. Оправданная надежда, которая хоть и отдавала безумием, но совсем чуть-чуть…