Третья раса

Яна Монтгомери, навигатор «Спейсстоуна» и одновременно старший офицер, заместитель капитана, уже успела натянуть полетную форму и теперь разглядывала в зеркало свое бледное, осунувшееся лицо с заострившимися, похудевшими после криогенного сна чертами.

— Эй, кто-нибудь знает, что случилось? — прозвучал в тишине отсека голос Олега Золотцева, который (так же, как и Сергей Иволгин) являлся инженером бортовых систем огромного космического комплекса.

— Это внеплановое пробуждение, — не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, ответила Яна, одновременно массируя себе виски подушечками указательных пальцев. Закончив массаж, она несколькими движениями привела в порядок свои коротко стриженные волосы, повернулась и добавила, указав на табло общего оповещения:

— Видишь, сигналы желтые? Не тревога, конечно, но близко к тому. Так что пошевелись, — посоветовала она, направляясь к выходу из отсека.

Последним из своей крионической ванны поднялся, брезгливо отряхивая приставшие к телу капельки желеобразной массы, Эшгар Гуранов. Из всего экипажа он был самым низкорослым. Волосы на его голове мелко курчавились, черты лица несли в себе что-то неуловимо азиатское. Несколько секунд его взгляд был направлен в одну точку. Потом он повернул голову и спросил:

— Мы куда-то прилетели?

Вопрос был воспринят со сдержанным пониманием. Ждать от человека чего-то особо умного сразу по пробуждении не приходилось, и на первые фразы восставших из ледяных объятий криогенного сна обычно просто не обращали внимания.

Дитрих, все еще сидя в камере, повернул голову, посмотрел на пустой криогенный саркофаг, который должен был занимать Алан Хоук, капитан «Спейсстоуна», и покачал головой в ответ своим мыслям.

— Монтгомери права. Что-то пошло не так. Это нештатное пробуждение, — изрек он в своей обычной немногословной и отрывистой манере, одновременно выбираясь из ячейки. Схватив полотенце, Миллер принялся энергично растирать свою кожу, пытаясь вернуть ей потерянное тепло. — Удивляюсь, почему женщины всегда встают раньше нас? — спросил он, оценивающе скользнув взглядом по фигуре Влады Раевской, которая уже успела одеться и теперь, следуя примеру Яны, приводила себя в относительный порядок перед зеркалом, укрепленным в глубине шкафчика.

Влада демонстративно передернула плечами, повернулась и ответила, язвительно улыбнувшись:

— Это потому, что я не люблю, когда на меня пялятся.

— Ой ли? — в тон ей парировал Дитрих. — А я думал наоборот, — беззлобно поддел он.

Раевская отвернулась.

Сергей, натягивая одежду, посмотрел на табло бортового хронометра, скрытое от остальных выступом переборки, и сказал:

— Думаю, что мы пересекли весь Рукав. Кому интересно, могу сообщить: мы спали девятнадцать с хвостиком лет.

— Ни хрена себе… — Олег со стоном выбрался из своего саркофага. — А наши пассажиры-то, смотри, посапывают… — Он склонился над одной из работающих криогенных камер, пытаясь разглядеть черты лица погруженного в низкотемпературный сон человека.

— Эй, отвали от камеры! — прикрикнул на него Сергей, по негласной, но устоявшейся традиции несший своеобразный «крест» бескорыстного шефства над своим разболтанным товарищем, которого в душе считал просто раздолбаем.

Золотцев глупо ухмыльнулся и поплелся к своему шкафчику. Миллер протянул руку, уперев ладонь в переборку.

— Вибрация… Мы в режиме торможения. — Он отложил полотенце и потянулся за униформой, комплект которой лежал рядом. — Давайте, ребята, шевелитесь, — сам не заметив того, повторил он фразу, которую, уходя, произнесла Монтгомери.

Эшгар, продолжавший сидеть в своем саркофаге, в очередной раз открыл глаза, хотел что-то спросить, но не стал. Его лицо все еще оставалось землисто-серым. Сделав над собой видимое усилие, он стал выбираться из камеры. Дитрих, заметив, что Гуранов еще не пришел в себя, помог ему перелезть через борт.

На табло общего оповещения внезапно вспыхнула надпись.

— Десять минут на общий сбор, — прокомментировал Иволгин, который находился ближе всех к экрану.

— Вечно Хоук куда-то торопится, — пробурчал Олег.

— Ну, он-то имел время проснуться, — резонно объяснил Сергей. — Это мы второй сорт, не успел продрать глаза — иди вкалывай…

* * *

Капитан Хоук в этот момент уже находился в рубке управления.

Он тоже еще не вполне очнулся после низкотемпературного сна — глаза командира корабля закрывала мутная поволока, кожа была бледной, черты лица казались помятыми, будто он неделю только и делал, что беспробудно пил. Бортинженер «Спейсстоуна» Сергей Иволган ошибся в своем последнем утверждении — как раз у капитана времени на раскачку обычно оказывалось еще меньше, чем у остальных.

Сейчас Хоук сидел за отдельным терминалом, расположенным чуть в стороне от овальных противоперегрузочных платформ, на которых возвышались ложементы с укрепленными на них креслами. «Спейсстоун» уже погасил большую часть своей околосветовой скорости и теперь двигался в пространстве относительно медленно.