Третья рота

Любил я женщину с лазурными глазами,
не знал я женщины безмолвней и грустней.
Загадка нежности меня пленяла в ней
и грусть покорных глаз с их тихими слезами…

Покорно, как дитя, пошла она за мной,

на нежность и любовь ответа не просила…
И в этом чудилась непонятая сила,
томившая своей безмолвной тишиной…

Однажды вечером, под шелест листопада,

она безропотно ответила: «Прощай…»
И думал я: «Судьба как будто невзначай
сроднила нас… Прости. Так суждено. Так надо».
И жадно я искал… И много, много раз
любовь была как сон, как призрак, как вериги…
И женские сердца я изучал, как книги,
но позабыть не мог печаль покорных глаз.

Когда мне больно жить, мне хочется сначала

молитвенно прильнуть к душе её простой.
Ведь я не знал тогда, что нежной красотой
цвела её любовь и жертвенно молчала.

Почему мне понравилось это стихотворение?

Мне кажется, по двум причинам. Здесь изображён образ идеальной для меня женщины (такой была жена поэта Феофанова). Во-вторых, я сам в каких-то глубинах души походил на Дмитрия Цензора, вернее, на того донжуана, которым хотел быть Дмитрий Цензор, ибо теперь я убедился, что поэты всегда лгут и гиперболизируют либо хорошее, либо плохое в человеке.

Когда-то я гадал на оракула (не смейтесь, мои дорогие читатели, я ведь был глупый, маленький — двенадцать лет) пшеничным зёрнышком и на мой вопрос: «Кто меня будет любить?» — получил ответ: «Женщины».

Значит, психологическая подготовка, хотя и на мистической почве, — но я уверен, что на то имелись соответствующие психо-физиологические причины в формировании моей личности.

Может, потому, что ещё в детстве я жил в городе и звуковые и зрительные впечатления каким-то таинственным образом отложились в глубинах моего подсознания, я всегда страстно мечтал о городе: там контрасты, движение, нежность и жестокость переплелись в такой могучей гармонии, что она, как магнит, увлекала моё воображение в далёкие, огромные, полные разных приключений и любви города. А я жил в глухой провинции под вечным гулом завода, под крики поездов, пролетавших мимо нашего села, особенно по вечерам, когда пассажирские вагоны с яркими, весёлыми огнями и незнакомыми людьми все мчали туда, в неведомые и прекрасные города, и вслед за ними гналась моя маленькая душа, как рыжий есенинский жеребёнок, и теперь, ретроспективно, сквозь смешные и наивные слёзы, наворачивающиеся на глаза, звучат мне слова поэта:

Милый, милый, смешной дуралей!

Ну куда он, куда он гонится?

Но жеребёнок стал большим поэтом Украины, он догнал железного коня и слился с ним в неистовом устремлении в Будущее.

Писали стихи и мой дед, и мой отец (по-русски и по-украински), я тоже стал писать стихи, и не потому только, что их писали мой дед и мой отец, но ещё и потому, что вот люди могут быть поэтами, а я не могу. Что это значит?

Когда-то к нам на ярмарку приехали акробаты. В балагане они ходили на руках, а я с восторгом глядел на них и думал, вот они ходят на руках, а они такие же люди, как и я. Значит, и я научусь ходить на руках.

И я научился ходить на руках.

Правда, я содрал себе до крови скулы, едва не выбил правый глаз, но научился. Мальчишки смеялись надо мной, били меня, но я не обращал на них внимания и чувствовал себя героем.

Однажды, когда я (четырнадцати лет) писал своё первое стихотворение, у меня было такое идиотское лицо, что бабушка, проходя мимо меня, сказала: «Брось писать стихи, не то сойдёшь с ума».

Я испугался и бросил писать стихи.

Но когда началась империалистическая война, лавина патриотических виршей в тогдашних журналах захватила и закружила меня.

Я окончательно решил стать поэтом.

В какой-то книжке я прочитал: «Какой же он поэт, ведь у него нет ещё и сорока стихотворений!» И я подумал, что когда у меня будет «сорок стихотворений», я стану настоящим поэтом.

Вообще люди в определённом возрасте начинают писать стихи, когда влюбляются, я же начал писать стихи на религиозной почве.

Есенин находился под большим влиянием своего религиозного деда, а я — своей религиозной бабуси.

Вообще я хотел стать монахом.

Вот моё первое стихотворение (я начал писать по-русски, потому что учился в русской школе и читал очень много русских книжек):