Третья сила

Стась кивнул молча, видно, был еще обижен, сполз с валуна и шмыгнул в дом. А тетка Кшишта, не оборачиваясь, уверенными шагами двинулась к морю. Дорогу она знала, как свою ладонь. Шла беззвучно. Не шуршала трава под ногами, не шелохнулась ни единая ветка, когда Кшишта пробиралась сквозь кусты. Выйдя на берег, она огляделась и, никого не приметив, опустилась на колени. Очертила окрест себя круг на песке, быстро, не задумываясь, принялась пальцем выводить по кругу странные символы. Круг наполнялся неведомым смыслом. Тетка не останавливалась, рисовала пальцем на песке, бормотала что-то под нос. Но голос звучал тихо настолько, что слова ее невозможно было бы разобрать за шумом прибоя, плеском волн и треском насекомых в кустах, даже если бы кто-то решил подслушать. Закончив с рисунком, Кшишта встала на колени в центре, замерла, только губы продолжали шлепать в такт словам беспрестанно и беззвучно. Глаза медленно закатились. Сверху прошелестел легкий ветер, поворошил темные с проседью волосы.

— Боги, — забормотала она вслух. — Я знаю, вы слышите меня. Я знаю, вы зрите в будущее и видите настоящее. Я знаю, что вы всесильны и управляете миром. Я всегда была вам верна, всегда была вам предана, всегда чтила и верила каждому вашему слову, каждому жесту, каждому вашему дыханию! Но сейчас я не понимаю своего назначения. Мальчик, что лежит в моей хижине, это его я должна была привести на Север? Его ли я вытащила из шторма по вашему велению? Ему ли я спасла жизнь? Если так, зачем он мне? Что я должна с ним делать?

Ответа не было. Лишь ветер снова легонько тронул волосы.

— Что я должна сделать? И что станет с миром, если позволить ему пойти дальше? …прошу вас, дайте знак. Скажите, что будет?

Ветер затих, словно кто-то там наверху в самом деле разговаривал с немолодой теткой и задумался, размышляя над ответом.

— Прошу вас, — хрипло громче повторила Кшишта. — Что станет, если я поступлю так, как, мне кажется, я должна поступить? Дайте мне знак. Прошу!

Ветер рванул сильнее. На берег накатила ровная волна, затопила сидящую женщину до пояса и откатила обратно.

Тетка открыла глаза. Вода плескалась на расстоянии десятка шагов, как и прежде. Ветер совсем утих, будто и не было. Кшишта основательно промокла. Она все еще стояла на коленях на песке. Но уже не посреди круга. Круга не было, все линии и символы — все начертанное на песке смыло. Снесло одной легкой волной, сровняло, будто не существовало никогда ни надписей, ни круга.

— Значит, я все же должна? — тихо спросила она.

Ответа не было. Она уже знала ответ, а боги не повторяют дважды.

Тетка тяжело, по-старчески поднялась на ноги и шаткой походкой побрела обратно к хибаре. Былой уверенности в ее движениях не осталось.

4

— Что он себе позволяет? — Ионея отшвырнула в сторону свежие «Огни Вероллы» и недобро поглядела на старого лорда.

Взгляд вышел столь красноречивым, что Бруно невольно поежился.

— Вы же сами говорили, что журналисты — это ерунда.

Ионея нервно пробарабанила пальцами по столу.

— Это не журналисты, дорогой мой. Это Санчес О'Гира. Его бы надо было купить со всеми потрохами, но он не стремился продаваться.

— Вы его не купите. Возможно, раньше, но не теперь, — покачал головой старый маг.

— Предлагаете его убить? — хищно оскалилась Ионея. — И потом, он обещал писать только правду.

— Что ж вы теперь возмущаетесь, что он правду написал? — удивился Бруно.

Слова старика возымели неожиданный эффект. Успокоившаяся было правительница снова начала наливаться краской. Тонкие пальцы стиснули газету, сжали чуть не до белизны.

— Это правда?

Старик кивнул.

— Это неудобная правда, — нехотя согласилась Ионея и отшвырнула газету.

— Я предупреждал вас, госпожа, всегда будут те, кто не смирится. Всегда будут те, кто желает свободы. Тем более вы ее обещали. А теперь…

«А теперь?» — Ионея откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и помассировала виски. Очень хотелось, чтобы под давлением пальцев из головы ушли все противоречия, а из жизни выдавилась вся та грязь, что налипла на нее толстым слоем.

Когда она начала налипать? В тот день, когда Ионея подписала первый указ? Или раньше, когда штурмовали здание Консорциума? А быть может, когда она стала символом сопротивления?

Символ не должен править. Символ должен оставаться чем-то абстрактным, недостижимо сверкающим. Когда он перетекает во вполне реальную, приземленную власть, хорошего не жди. Если бы она умерла на баррикадах при штурме, а к власти пришел тот же Бруно, все оказалось бы иначе. Но хорошо бы было, если бы старик принялся проводить свою политику от ее имени, под знаменем покойной Ионеи?

Правительница опустила руки и открыла глаза. Кабинет, старый лорд и дела насущные никуда не делись.