Третья стихия

— Похоже, что у твоих друзей из галактическое полиции также имеются кое-какие возможности, — заметил Карриган и добавил про себя: — Или мой старый друг взял их на буксир.

— Странник, ты где там? — Петр нашел глазами Занозу: — Действуй! Уводи нас отсюда куда хочешь — хоть к чертовой бабушке, да побыстрей!

Заноза, пожав плечами, вопросительно взгляну на Михаила — он уже понял, кто из его новых знакомых является Проводником и кому соответственно принадлежит в этой компании окончательно слово.

— Я должен убедиться, что Аткин погиб, — заявил Михаил, по-бычьи упрямо склоняя голову. Он не верил Петру и готов был хоть за ноги вытаскивать Аткина из аэродинамической трубы-хобота.

— Да ты что, братец, совсем охренел? — процедил сквозь зубы Петр, опуская тем временем руку в карман за лазерником. — Сказано тебе, что его нет, он давно уже у носорога в брюхе!

— Советую тебе предъявить нашему Проводнику доказательства, да поскорее! — проронил свое веское слово Карриган: второй катер почти завершил переход в эту реальность, лишь бушевал еще вьюжный ураган, свидетельствующий о возмущениях потревоженного им пространства. Рик вскинул резак:

— Штурман, я их срежу!

— Не стоит, у них отражающее поле, — предупредил Карриган.

— Какие доказательства? Где я их ему возьму?! — окончательно взбеленился Петр, доставая лазерник.

— Вспори носорогу брюхо, — равнодушно посоветовал Карриган.

За пререканиями они не заметили, что Михаил бросился вслед за удаляющимся чудовищем.

— Черт бы тебя побрал! — прорычал Петр, кидаясь за братом, остальные к нему присоединились. Стоявший в сторонке Бельмонд, помявшись немного в размышлениях, возместят ли ему явившиеся слуги закона убытки, если он прямо сейчас им сдастся, в конце концов ринулся вслед за разорившей его компанией. Михаил стал на бегу звать Аткина, сложив рупором ладони, а из кармана у Карригана донеслась трель эгнота.

— Мишка, кончай бегать! Уходим! — заорал Петр, настигая брата огромными прыжками.

— Все. Допрыгались… — прокомментировал ситуацию Седой.

«Господи, дай только мне его увидеть, живого или мертвого!» — взмолился про себя Михаил Летин. Ну не мог он смыться в другие миры, бросив в пустыне заведенного им сюда человека, пусть даже беглого каторжника! Подобное чувство ответственности за доверенных ему людей проснулось в нем впервые; то, что оно оказалось сильнее страха перед братом и даже перед погоней, его самого отчаянно изумляло — словно бы он смотрел на себя со стороны или из прошлого, в котором ему еще никогда ни за кого не приходилось отвечать.

И тут, словно по незримому мановению, что-то изменилось в безразличной до сих пор природе. Вроде бы ничего особенного — просто, как сказали бы синоптики, возник ветер. Но ощущение создалось такое, будто вся масса застоявшегося воздуха над пустыней сдвинулась и потекла, постепенно ускоряясь. Огромные теплые хлопья, так похожие на снежные, понеслись навстречу, стали бить в лица, засыпать глаза. Роскошная взбитая перина, надежно, казалось бы, покрывавшая землю, поднялась на воздух, словно легкая пена, сдунутая с грандиозной с пивной кружки.

Окружающее исчезло, утонув в сплошном молочно-белом коктейле. Михаил, повернувшись спиной к ураганному потоку воздушных масс, закрывал лицо руками и высматривал, не унесло ли ненароком Илли (ну и, разумеется, всех остальных). «Хоть бы стихия создала в их чертовых приборах какие-нибудь помехи!» — пожелал он про себя. Всевышний, насколько заметил Михаил, стал вроде бы последнее время прислушиваться к его просьбам.

— Чтоб вам трам-тарарам, чтобы всю вашу гребаную аппаратуру манной позалепляло! — услышал он поблизости ругательства Петра и порадовался, что опытный штурман тоже находит вероятной такую возможность. Надо было действовать скорее, пользуясь «благоприятными» погодными условиями.

Михаил продолжил двигаться по направлению к животному, наперекор стихии и практически на ощупь — надеясь, что если и не разглядит его, то наверняка натолкнется. Ветер крепчал, и гонимая им манна стала подниматься вверх, все выше и выше, одним слепым безбрежным потоком. Михаил увидел сначала пористую поверхность почвы под своими ногами. Пелена метели взмыла вверх, и он узрел прямо перед собой — тут же решив, что это ему кажется, — неохватные ноги чудовища, отрывающиеся от земли. Остальное тело гиганта скрывалось в улетающем пенном мареве, лишь восемь колонн прощально покачивались перед Михаилом, уносясь в неведомые выси. Михаил и сам едва держался на ногах под напором ветра, но пока еще оставался на земле, в то время как многотонное (с виду) чудовище подхватило ураганом, будто причудливый монгольфьер.

Но сам факт вознесения моментально отошел на второй план, когда он увидел впереди на земле лежащее неподвижным комом человеческое тело. Принадлежать это бренное тело могло только Аткину, и выглядело оно ужасно: руки и ноги вывернуты под неестественными углами, как у брошенной марионетки, шея тоже вывернута, так что лицо упирается носом в спину.