Третья стихия

— Какого черта вам здесь надо? — рявкнул он, угрожающе посверкивая новыми «лучистыми» глазами. На Петре тотчас же сфокусировались четыре лары таких же лучистых глаз, а кроме того — четыре черных дула. Оружие было на вид довольно своеобразным, возможно, огнестрельным.

— Попрошу ваши документы, документы на собственность, а также разрешение на постройку этого здания на данном участке!.. — говорящий слегка запнулся — взгляд его упал на Бола Бродягу. — …А это что такое?

— Не твое дело! — огрызнулся Петр, все более синея, из чего Михаил сделал вывод, что Петр начинает закипать. В родном мире он обычно бледнел.

— Ладно, там разберемся.

Командир отряда игнорировал игру красок на физиономии собеседника, хотя дома Петру в таком виде давно бы уже принялись вызывать «неотложку». Впрочем, какое там! Слуга божий с осиновым колом в руках — вот кто по нему точно плакал в родной реальности, потому что стадия клинической смерти и даже стадия захоронения выглядели на родине гораздо краше. Вполне возможно, что в данной реальности все было как раз наоборот, то есть — чем румянее и белее, тем, соответственно, ближе к могиле.

— Попрошу всех следовать за мной! — распорядился местный страж порядка, дергая головой на выход. Стволы указали одновременно в том же направлении. И тогда стадия закипания переросла у Петра в стадию решительных действий.

— Супер! — уронил он, исчезая неожиданно из общего поля зрения. Чуть ли не одновременно с его исчезновением Седой и Рейчел также покинули пределы видимости, а представители власти попадали на пол, полностью лишившись чувств. Троица оказалась стоящей над бесчувственными телами, к наподобие ангелов смерти. Они склонились над слугами закона и деловито их обезоружили. Старичок с водяной, оставшийся целехонек, начал бочком-бочком продвигаться к двери.

— Эй, дед, ты куда? — строго окликнул Петр.

— А туда! Ухожу я отсюдова! — неожиданно грубо заявил старичок, приосанился и открыто потопал к двери.

— Погоди, дед! Поговорить надо! — сказал Петр. Задерживать деда насильно он почему-то не торопился, хотя сделать это ему ничего не стоило. Старичок остановился, обернулся и спросил с неожиданно пробудившимся интересом:

— Вы кто будете-то? Иностранцы, что ли?

— Типа того, — дружелюбно кивнул Петр. Лицо его уже приобрело здоровый нежно-голубой оттенок. Михаил должен был отдать брату должное — Петр умел налаживать контакты с людьми, когда это было ему нужно.

— То-то я и гляжу, говор у вас больно чудной. И рыбок чудно разводите… — Старичок зыркнул на Бола Бродягу и продолжил охотно: — Зря вы это затеяли! То есть здание это напрасно здесь возвели! Уходить вам надо теперича из этого здания! Все равно скоро власти заявятся и разнесут этот ваш ампир в щепки! А не уйдете — и вместе с вами разнесут!

— А куда ж нам податься-то, дед? Мы ж нездешние, — посетовал Петр.

— Так это… — Дед почесал в зеленой бороде, глядя на бесчувственных стражей порядка, покосился на оружие в руках Петра и родил: — А я почем знаю?! — Водяной затоптался, бросая тревожные взгляды на дверь — ему не терпелось поскорее смыться из этого незаконнорожденного здания. Тут в разговор вступил Бол Бродяга.

— У вас здесь в ходу деньги? — спросил он у словоохотливого деда, приближаясь к говорящим.

— Ух ты!.. — Дед, выпучивая глаза, сделал шаг назад и вжался в стену.

— Покажите-ка мне вашу монету, а лучше, если найдется — купюру покрупнее, — сказал Бол.

— А зачем это? — подозрительно насторожился дед, забывая даже размазываться по стенке.

— Да не бойтесь, мне только взглянуть, — успокоил Бродяга.

— Ишь ты… — Заинтригованный водяной порылся в своем рубище, извлек смятую бумажку, расправил и показал издалека. — На вот, гляди!

— Поближе можно? — Бол подался к деду. Тот шатнулся испуганно назад, к спасительной стенке.

— Ну, ну! Ты не очень-то…

— Теперь с другой стороны, — попросил Бол. Дед рачительно разгладил купюру и, продемонстрировав другую ее сторону, спросил:

— Ну, все, что ли? Насмотрелся?

— Так… — уронил Бол многозначительно, и его рыбки-руки уплыли ненадолго в глубь аквариума. Когда они вынырнули и подплыли под нос к деду, в каждой оказалось по ровненькой, перетянутой резиночкой денежной пачке.

— Ой… — сказал водяной, мигнув удивленно глазами. Остальные зрители выглядели не менее удивленными. Дедок нерешительно взял одну пачку, осмотрел придирчиво, достал из нее купюру, ощупал, обнюхал, проверил на свет и тут же торопливо сцапал вторую пачку.

— Значится, так! — деловито сказал он, запихивая деньги в глубины своих обносков. — В этой постройке вам оставаться, конечно, нельзя. Есть у меня, значится, тут неподалеку одно местечко. Можете там денек отсидеться.

— Ну так пошли! Веди нас, дед, в это свое местечко! — заключил Петр успешные переговоры. На столь внушительное финансовое вливание в местную экономику со стороны Бола он не рассчитывал.