Третья тропа

Приземистый сержант, с рябоватым простодушным лицом вскочил, лихо бросил руку к фуражке.

– Есть проводить и остаться, товарищ подполковник!

«Волга» с секретарем райкома Зиной Кудрявцевой развернулась и помчалась назад в город, а вереница машин двинулась дальше, постепенно втягиваясь в сумрачный, накрытый темным облаком лес.

Капитан Дробовой, раздраженно морщась, помассировал пальцами бритый череп.

– Странное дело! . . Живет нормальный человек – без всяких там трещин и червоточин. . . Живет себе потихоньку, и никто героем его не считает. А если свихнулся, а потом заявил, что хочет исправиться, тут уж – хвалебный хор: личность, характер! Литавры ему и барабаны!

Комиссар Клим, как гребнем, прошелся растопыренными пальцами по бороде.

– Так ведь – победа! Как без литавр?

– Какая еще победа?

– Идеологическая.

– Бросьте вы! – вспылил капитан Дробовой. – Не лезь в болото – не нужно будет выбираться из трясины! Вот и вся идеология в данном конкретном случае! И побеждать никого не придется!

– А проклятое прошлое? – вкрадчивым голосом подсказал комиссар Клим. – Которое сидит в нас и. . .

– Вы мне еще про родимые пятна капитализма напомните!- взорвался Дробовой.

– А что – нельзя?-Климу по молодости нравилось поддразнивать капитана, который совсем не воспринимал шутливого тона. – Или вы уже отрицаете тлетворное влияние проклятого прошлого?

Автобус сильно тряхнуло. Всех подбросило на пружинных сиденьях. Подполковник Клекотов поправил съехавшую на затылок фуражку и с улыбкой заметил:

– При большом желании в историческом, так сказать, аспекте и этот ухаб прошлому приписать можно.

– Можно! – очень серьезно подхватил Клим, но глаза у него смеялись. – Неужели какому-нибудь купчине толстопузому трудно было проложить асфальт до нашего лагеря?

Капитан Дробовой махнул рукой и проворчал:

– Не поймешь вас!

– Понять нетрудно,- примирительно произнес подполковник Клекотов. – От прошлого, конечно, так просто не отделаешься. Но везем-то мы, – он оглянулся на задние «Икарусы»,- везем в основном свои собственные болезни – мои, ваши, родительские, школьные. . . Их пока хватает.

– Разрешите не согласиться!-отрезал Дробовой и тоже посмотрел на задние автобусы. – Они сами – и только они – виноваты в своих болезнях!

Ухабов на лесной дороге было много. Кособоко нырнул в один из них и автобус, в котором ехал взвод рябоватого инструктора – сержанта Кульбеды. Одиноко лежавший на заднем сиденье длинный нескладный парень, по прозвищу Распутя, с грохотом свалился на пол. Автобус захохотал в пятьдесят мальчишеских глоток. Смеялся и сержант Кульбеда. Даже сектант Забудкин показал мелкие, как у хорька, зубенки. Командир взвода с тремя красными звездочками на рукаве – юный дзержинец Славка Мощагин – попытался сдержать улыбку, но так и не смог – очень уж нелепой была распластанная на полу фигура Гришки Распути, который, казалось, вовсе не собирался подыматься.

В проход между креслами выкатился со старым фотоаппаратом кругленький Вовка Самоварик.

– Одну минутку!.. Та-ак!-Он навел аппарат на Распутин, щелкнул затвором и козырнул не сержанту Кульбеде и не командиру взвода Славке Мощагину, а Богдану – красивому смуглому парню, сидевшему у окна. – Поверженный гладиатор- на пленке!

Не переставая жевать резину, Богдан пренебрежительно бросил:

– Не трать пленку на падаль!

Несколько мальчишек заискивающе осклабились, преданно глядя на Богдана. А Распутя все лежал. Чтобы голова не стукалась о пол, он сунул под затылок руку и, не моргая, глядел через окно вверх, на грозовую тучу. Произнес густым монотонным голосом:

– Говорят, молнии черными бывают.

Неразлучные дружки Фимка и Димка переглянулись. Фимка крутанул у виска пальцем.

– Того, кажется!

Димка согласился кивком головы. А Богдан сплюнул длинно и презрительно.

– Ему что-то жидкое в голову ударило.

Сержант Кульбеда тихо подсказал Славке Мощагину:

– Прикажи встать.

Славка постарался принять строгий командирский вид.

– Эй! Гришка! Хватит валять дурака!

– А кого еще может валять дурак? – усмехнулся Богдан. – Только сам себя!

И снова мальчишки, сидевшие с ним, преданно осклабились.

Второй юный дзержинец с двумя звездочками на рукаве – командир отделения Сергей Лагутин – нахмурился. В глазах у него разгорелся сердитый огонек. Его злило, что Гришка никак не отреагировал на замечание командира взвода.

– Оглох? Слов не понимаешь?-Сергей приподнял ногу, чтобы лягнуть Распутю. – Ну тогда. ..

– Отставить! – Сержант Кульбеда удержал Сергея за колено, с упреком взглянул на Распутю и скрипуче, по-стариковски прокряхтел:-Э-э-эх!.. Нет на вас гвардии старшины Грехопуда!

Упоминание неизвестного старшины со странной фамилией никого не заинтересовало.

– Какая разница, где лежать, – пробасил Распутя и все-таки приподнялся, тяжело перевалился на сиденье, вытянув во всю длину тощие ноги в огромных кедах. – Могу и тут.

Падение Распути временно прервало знакомство ребят с сектантом Забудкиным, и теперь все снова повернулись к нему.

– Докладывай дальше, – сказал сержант Кульбеда. – Мы во взводе должны все друг про дружку знать.