Третья тропа

Первыми отреагировали девчонки. Падший кумир хуже дохлой кошки. Никто больше не посылал Богдану записок. Он стал ловить на себе отчужденные, осуждающие взгляды. Мальчишки хоть еще и не сторонились Богдана, хоть в их взглядах было больше холодного любопытства, чем осуждения, но и они предпочитали держать себя так, чтобы никто не мог заподозрить их в близости к Богдану.

За Богданом ничего конкретного не числилось, поэтому никаких официальных разговоров с ним не вели. Однако общественное мнение сыграло свою роль. В классе уже появились первые комсомольцы. Их становилось все больше, а о приеме Богдана в комсомол никто и не заикался.

Все это затрагивало его самолюбие, но он уже не чувствовал себя одиноким. У него были друзья. И чем холодней и неуютней становилось ему в школе, тем теплее проходили вечерние встречи с гривастым и другими ребятами.

Однажды они поехали на противоположный конец города. Богдана, как новичка и «специалиста по подсматриванию из окна», поставили на такое место, откуда он мог следить за домом, из которого был виден газетный киоск – точно такой же, как на его улице. Может быть, поэтому Богдан не испытывал страха и сомнения не очень мучили его. Во всяком повторении есть какая-то притупляющая однообразность. Такой же киоск, те же мальчишки, и сделают они то же самое.

На третьем этаже дома, за которым следил Богдан, молодая пара вывешивала на окно новые занавески, и он долго не давал гривастому условного сигнала. Наконец занавески были повешены и даже задернуты. Богдан повернулся к киоску спиной – это и было сигналом. Гривастый вырезал уголок стекла, и мальчишки, как и в прошлый раз, быстро вытащили билеты.

На одной из станций метро их передали Кремню. Он сунул пачку в карман и смешался с потоком пассажиров.

– А что дальше? – спросил Богдан, обескураженный и разочарованный обыденностью всего случившегося.

Гривастый подумал, что он хочет знать, как и чем расплатится с ними Кремень, и потому ответил с обнадеживающим подмигиванием:

– За ним не пропадет!

В тот день Богдан простудился. Он провалялся в постели с неделю, а когда пошел в школу, коренастый, невозмутимо спокойный и вежливый милиционер встретил его во дворе и прямиком отвел в ближайшее отделение.

Предварительное следствие вела пожилая женщина. Она повидала разных подростков и изучила их характеры, но такой, какой был у Богдана, ей еще не встречался. Обо всем отвлеченном Богдан говорил свободно, раскованно, остроумно. На вопросы, касающиеся воровства билетов, отвечал без запинки, отрицая все подряд. Ни о каком ограблении он не знает, с гривастым парнем не знаком, кличку Кремень слышит в первый раз. Богдан не опускал голову, не прятал глаз – смотрел смело и всем своим поведением внушал полное доверие. Только женщина-следователь уже знала абсолютно все, и Богдан напрасно показывал свой характер.

Ей очень хотелось помочь парню. Она чувствовала в нем что-то хорошее и стремилась добиться откровенного признания, чтобы отыскать смягчающие обстоятельства и подчеркнуть их в протоколе. Но это не удавалось сделать.

– Вот ведь беда какая! – вздохнула она устало. – Не на то ты тратишь себя, Богдан. – Она взглянула на первый лист протокола, прочитала отчество и повторила:-Не на то, Богдан Петрович! И не на тех!.. Ты сейчас в этом убедишься.

Откуда-то привели Кремня. И увидел Богдан, как высекались из него не искры, а мутные фальшивые слезы. Поминутно сморкаясь и кашляя, он говорил даже то, о чем его и не спрашивали на очной ставке, врал о каких-то деньгах, которые он якобы давал Богдану. И вообще получалось так, что Богдан и другие мальчишки заставляли его принимать ворованные билеты и расплачиваться за них.

Кремень был таким трусливым и гадким, что Богдан, вспомнив героическую проповедь, услышанную на скамейке у пруда, истерически захохотал.

Кремня увели. Богдана отпоили валерианой, и, когда он успокоился, женщина спросила, хочет ли он видеть гривастого парня, и добавила, что не советует.

– Он такой же?-Голос у Богдана дрожал. – Такой же?

– Не лучше. – Женщина убрала со стола стакан, из которого поили Богдана, и придвинула к себе бланк протокола.-Говори-ка сам. Ты хоть врать не будешь.

– А можно мне спросить? – Богдан еще надеялся на что-то. – Можно?

– Спроси.

– Кого сначала… арестовали?

– Горе ты мое луковое! – Женщина встала и поправила загнувшийся воротничок на рубашке Богдана. – Ну конечно же, этого… Кремня… Ты еще спроси: как мы вышли на него? И тоже отвечу. Очень просто: на каждом билете свой номер.. . Скажешь- глупо попался? А я так тебе скажу: сколько лет в милиции работаю, а не видела ни одного умного человека, который вздумал бы воровать. Ты у меня – первый!

– Я?-привстал Богдан. – Да разве я из-за воровства?

– Вот и расскажи подробно: из-за чего? . .

Как ни старалась женщина-следователь выискать смягчающие вину обстоятельства, факт участия Богдана в заранее подготовленном, организованном, групповом ограблении киоска оставался фактом.

Суд так и квалифицировал это преступление. На суде Богдан получил еще один удар – и совсем уже с неожиданной стороны – от отца.