Третья тропа

– Я, когда маленький был, – неторопливо рассказывал Кульбеда, – бесенок был страшный. Чем только мне не доставалось: и ремнем, и вожжами, и даже мокрым половиком. Полоскала его мамка в пруде. . . А пруд у нас в огороде, с родничком. Вода чистая-пречистая. . . Ну, я вытворил что-то. . . Дак, помню, она ка-ак шлепнет половиком по мягкому месту! . . Хлестко получилось- как зенитка гавкнула! . . А тебе от папки с мамкой не влетало?

– Не было у меня никого! Никогда не было!-сердитой скороговоркой высыпал Забудкин, понимая, куда клонит сержант.

– А мне попадало!-спокойно продолжал Кульбеда. – Но вот обиды у меня на них – ну ни капельки! Потому – за дело и не от злости, а от доброты. Оттого и не больно было. Подуешься для вида, а сам-то знаешь: любят тебя, никому не выдадут- ни врагу, ни болезни… Так что родительский шлепок принимай как награду.

– Да не били меня! Не били! – проговорился Забудкин и так сжал тонкие губы, что Кульбеда понял: на сегодня хватит – мальчонка не скажет ничего.

Часть ребят из первого взвода работала на штабной поляне: устанавливали флагшток, камешками выкладывали линии для лагерного построения. Длинную мачту флагштока надо было укрепить растяжками, чтобы никакой ветер не повалил ее. Кто-то предложил использовать большую тяжелую катушку из-под силового кабеля. Шефы подвели кабель к штабу, а пустую, никому не нужную катушку оставили в кустах. Если ее установить над ямой, а нижний конец мачты просунуть через центральное отверстие катушки, то даже ураган будет не страшен.

Идея понравилась, и мальчишки, опрокинув катушку на ребра, выкатили ее из кустов. Плохо рассчитали они тяжесть катушки и свои силы, а главное, не учли, что поляна неровная – с уклоном в сторону речки.

Поддавшись дружному нажиму, катушка покатилась, но не туда, куда хотели ребята. Ее разворачивало под уклон. Они попытались свернуть катушку к яме флагштока, но сил не хватило. Набирая скорость, она устремилась вниз по Третьей Тропе, усеянной работавшими ребятами.

Как взбесившийся слон, подминая траву, ломая кусты, неуклюже подпрыгивая на корнях и буграх, катушка катилась все быстрее и быстрее.

Отчаянно завопили мальчишки на штабной поляне.

Кульбеда услышал вопли, взглянул и сам закричал, оглушив находившегося рядом Забудкина:

– В лес! Всем в лес! . . Очистить просеку!

Еще не видя опасности, от тревожного крика сержанта Забудкин метнулся в сторону и упал, зацепившись ногой за провод. От этого рывка мальчишки выронили моток из рук, и провод упруго свернулся в длинную спираль.

Ближе всех к штабной поляне был Сергей Лагутин. К нему первому подкатывалась катушка. Не чувствуя тяжести, он поволок бревно и успел положить его поперек просеки. Катушка подскочила на этой преграде и еще сокрушительней, неудержимей ринулась под уклон.

– Э-э-эй! Эй! – завопил Сергей. Других слов у него сейчас не находилось, и он продолжал выдавливать из пересохшего горла это однообразное, предельно испуганное:-Э-э-эй!

Теперь уже все увидели огромную катушку. Тяжелым танком утюжила она Третью Тропу.

– В лес! В лес! – продолжал выкрикивать Кульбеда и, подхватив все еще барахтавшегося на земле Забудкина, отшвырнул его к деревьям.

Несколько других мальчишек, разбегаясь в панике, столкнулись друг с другом, запутались в проволочной спирали и кучей свалились на просеке.

Длинными прыжками устремился к этой куче сержант Кульбеда. А на середину просеки, выше того места, где копошились и никак не могли высвободиться из проволочных петель упавшие мальчишки, выбежал откуда-то Славка Мощагин. Что он хотел сделать, как намеревался остановить катушку, – ни Кульбеда, ни сам Славка не знали.

Выскочив на просеку и став лицом к штабу, Славка ногами почувствовал, как подрагивала земля под тяжестью катушки. Накатываясь на него, она вырастала на глазах, заслоняя и штабную поляну, и все небо. И представилось Славке, как эта тупая бессмысленная силища обрушится на мальчишек и подомнет под себя, расплющит. Никогда еще не испытанная Славкой ярость вдруг вспыхнула в нем, и, чувствуя полное свое бессилие и оттого разъяряясь еще больше, он закричал перекошенным ртом, закричал как живому, кровному врагу:

– Стой, гадина!

Он раскинул руки, чтобы преградить ей путь, а она не останавливалась. Она была уже метрах в десяти от Славки и в пятнадцати от мальчишек, которых Кульбеда так и не успел бы растащить в стороны.

Ни в то страшное мгновение, ни потом Славка не мог объяснить свое состояние. Он дошел до той точки, за которой здравый смысл и логика отсутствуют, а чувство самосохранения молчит.

Славка накренился навстречу катушке, раздвинул ноги и выставил вперед правое плечо, будто собирался принять на себя удар и выстоять. Но даже в этом безотчетном порыве он не обманывал себя, не чувствовал себя великаном, гигантом, способным сотворить чудо. И он не ждал чуда. Просто знал, что не сдвинется с места, и все.