Третья Твердь

Отпущенная пальцами убийцы.

Покой, прогулки, молоко и мед

И молодость опять свое возьмет.

Захочется доверчиво, как прежде,

Попробовать красивого вина,

Увидеть как рождается надежда —

До лба земною тяжестью полна.

12.

До лба земною тяжестью полна,

Идешь, качая бедрами, вдоль Дона.

Такую бы и я назвал мадонной

В далекие отсюда времена.

И дремлет в травах утренний туман,

И взгляд зеленый кажется бездонным,

Пока я остаюсь в нее влюбленным,

Пока владеет милостью она.

"Казнить перед народом дурака

За то, что смела дерзкая рука

Марать бумагу глупыми стихами!"

Ах, как она застенчиво-нежна…

Со всеми первородными грехами —

Любовь до гроба. До утра – жена.

13.

Любовь до гроба. До утра – жена.

До осени – забавная игрушка.

Дай укушу за розовое ушко

И поклонюсь, – Приказывай, княжна!

Мне так победа над собой нужна!

Вооружен от пяток до макушки:

Бенгальские пожары и хлопушки..,

Но прячу жало финского ножа

И враг лелеет в Зазеркалье финку,

К финальному готовясь поединку.

Кем восхищаться и любить кому?

Не лучше ли до крови помириться?

Серьезная достанется ему,

Мне женщина улыбчивая снится.

14.

Мне женщина улыбчивая снится,

А рукопись осталась на столе

В чужом саду. Ей суждено истлеть

И в поросли весенней воплотиться.

В стволы и ветви мятые страницы

Войдут и проживут еще сто лет.

Пока мы будем яростно стареть

И забывать друзей любимых лица.

Когда умру, не стану пить из Леты.

Пойду опять бродягой и поэтом,

Чтобы однажды вспомнить на заре,

Как в августе недолгую неделю

Среди деревьев и других изделий

Я тоже понимал язык зверей.

МАГИСТРАЛ

Я тоже понимал язык зверей

И наизусть учил твои наряды.

Сменила платье, одарила взглядом

Хозяйка троллей домовых и фей.

Акустика картинных галерей

Возвысит медь военного парада,

И нежатся лукавые Плеяды

В прожекторах зенитных батарей.

Кто колдовал богатство и почет?

Осталось октябрей наперечет, —

Больное небо покидают птицы.

До лба земною тяжестью полна,

Любовь до гроба. До утра – жена, —

Мне женщина улыбчивая снится.

ПЕСНЯ О КРАСОТЕ

На красоту надеются и ждут,

Когда ее по улицам горбатым

В холщевом балахоне поведут

На эшафот похмельные солдаты.

Толпа волнуется, как море в ноябре,

Но оставляет коридор конвою.

Свист пацанвы схлестнулся с бабьим воем,

И на молитву времени в обрез.

Резвится знать, готовится палач,

Кивает благосклонно духовенство.

Кому при жизни – плетка и калач,

Тому на небе – райское блаженство.

Не верьте, люди, сказкам и вранью —

На небе – мрак и под землею тоже.

Вот красоту сегодня уничтожат,

И завтра вы – добыча воронью.

Нас время выбирает за грехи,

Бессмертье – одному из миллионов.

Уходят годы в память и в стихи —

Так в смертный бой уходят батальоны.

На эшафоте гибнет красота,

Но, прошептав короткую молитву,

Художник снова затевает битву

На хрупком поле белого листа.

На красоту надеются и ждут.

Ну что, мой друг, устал?

Г. Жукову

Ну что, мой друг, устал?

Не веришь в небосклон,

в прохладный труд лесов,

могущество пустыни?

Стихи, как соль времен,

застыли на устах.

Задача для юнцов

их сохранить отныне.

И кто бы ни срывал

твои колокола

под хохот и пальбу

с высоких колоколен,

любовь, увы, была,

как огненный обвал,

и за судьбу детей и внуков

я спокоен.

Давай, жена, с тобою посидим

Моей Людмиле

Давай, жена, с тобою посидим

На кухне нашей маленькой, уютной.

Давай, жена, с тобой поговорим

О вечном, а не о сиюминутном.

Весь мир в сиюминутной суете

Деньгами да долгами озабочен.

Но ты, я знаю, милая, из тех,

Кто грешных нас любить уполномочен.

Уполномочен Богом и судьбой…

Кто мир спасет? Конечно наши дети.

Любимая, день светел лишь тобой.

А ночь нежна, поскольку день был светел.

Я вернусь, только ты не надейся, не жди,

Людмиле

Я вернусь, только ты не надейся, не жди,

Вот закончатся тут проливные дожди.

По-над батюшкой Доном сверкнут купола,

Непутевую жизнь расколов пополам.

Во первой половине осталась любовь,

Много пива и водки, большие мечты…

Во второй половине скандальный Ростов,

Да остатки стихов, да гитара, да ты.

Темно-красный закат уничтожит гроза,

Ярко-желтый рассвет раззадорят ветра.

Пожалеют, наверно, родные глаза

Затерявшийся след в дебрях ласковых трав.

Не жалей, я вернусь в эту тусклую даль,

В этот блеклый простор, в эту степь, в эту жуть.

Что давали, то ел, что имел – все отдал,

А с лица постарел… Разве только чуть-чуть.

И с желанием жить, и с надеждою ждать,

А с любовью и верой вернуться домой.

Разве мог бы я худшее время сыскать,

Где бы дал нам убежище шарик земной

От несносной жары, от нещадных дождей,

От бензиновой гари российских дорог,

От безудержной жадности наших вождей,

От всего, что играючи выдумал Бог?

Я вернусь. До холма пролегает мой путь

Сквозь огни переулков, базар да вокзал.

Я вернусь, но везения мне не вернуть.

– Кайся Господу, – ангел-хранитель сказал.

Что ж, покаюсь раз было легко согрешить,

Раз ты ждешь меня целым, здоровым, живым…

Светлый ангел-хранитель по небу спешит,

Мне еще предстоит разговаривать с ним.

Земля перегорожена домами,

Земля перегорожена домами,

Заборами, дорогами, дымами

От черных, чуть пригашенных костров.