Третья версия

Ехали в машине Лихарева. Мороз давал короткие указания, майор беспрекословно их выполнял.

— А теперь, Юра, стоп. К самому дому подъезжать не будем, пойдем пешочком.

Дачный поселок выглядел опустевшим — холодные осенние ночи даже самых закаленных загнали в город. Однако кое-где над трубами вились кудряшки светлого пушистого дыма. К одному из отапливаемых особняков и направились оперативники. В калитку входить не стали: она отлично просматривалась из окон. Мороз раздвинул в заборе две доски, открылся удобный лаз в заросший деревьями и кустарниками сад.

В доме кто-то играл на рояле — Юрий Глебович уз­нал этюд Шопена. Сделав Лихареву знак остаться, Мо­роз поднялся по ступеням, нажал кнопку. Рояль смолк, послышались осторожные шаги.

— Кто там?

— Откройте, Василий Трифонович. Это я, Мороз.

Сказал и тут же шагнул в сторону. Прием проверен­ный — на случай внезапного выстрела через дверь. Предосторожность оказалась излишней — в открывшемся проеме возникло гостеприимно улыбающееся лицо хо­зяина.

— Евгений Игоревич? Дорогой! Чему обязан? Про­ходите, проходите.

— Я не один — с приятелем.

— И приятеля зовите. Сейчас чайку заварим, я как раз достал китайского.

Оперативники зашли в комнату с камином, обставлен­ную добротной современной мебелью. Справа у стены стоял старинный рояль. Лихарев прочел на крышке: «Реtroff».

— Играете? — кивнул Мороз на раскрытые ноты.

— Балуюсь иногда, на досуге, — скромно потупился Василий Трифонович. — Присаживайтесь, сейчас чаек организую.

— И бутерброды будут? С ветчиной?

Вопрос насторожил хозяина. Он не спеша надел пид­жак с орденскими планками, застегнулся на все пуго­вицы.

— Не нравится мне ваш тон, Евгений Игоревич. Вроде бы всегда жили в мире и согласии. Что же изменилось?

— С тех пор, как мы с курсантом Белухиным побывали в вашем универсаме? — уточнил Мороз. — Многое, Василий Трифонович, очень многое.

— Что, например? — игриво полюбопытствовал Че­ботарев.

— Например, выяснилось, что не такой уж вы невин­ный агнец, каким прикидывались долгие годы. И сумка с деньгами, поднятая со дна реки, имеет к вам самое прямое отношение. Курсант Белухин, как оказалось, был абсолютно прав. Интуиция...

— Глас младенца — глас божий? — Чеботарев бро­сил на стол пачку «Мальборо». — Курите, Евгений Иго­ревич. Слушаю вас с нарастающим интересом.

— Прекрасно вас понимаю, Василий Трифонович. Это ведь в самом деле дьявольски интересно — раска­пывать ваши прежние связи и знакомства, узнавать про ваши нынешние дела и делишки.

— Один маленький вопросик, Евгений Игоревич. А про нынешние мои связи, — Чеботарев возвел глаза к потолку, — вам тоже известно?

Мороз помолчал, похмурился.

— Тоже, — неожиданно бросил Лихарев.

— Вот как? — Чеботарев покосился в сторону Мо­розова приятеля: кто это такой всезнающий? И снова к Морозу. — И что же, Евгений Игоревич?

— А ничего, Василий Трифонович. Чеботарев снисходительно усмехнулся.

— Безумству храбрых поем мы песню. Вы, Евгений Игоревич, хотели еще что-то поведать? Так я вас слу­шаю внимательнейшим образом. И приятель ваш, вижу, чертовски увлечен. Ну же, прошу вас — вперед, без страха и сомненья!

— Боюсь, ВасилийТрифонович, для веселья у вас нет веских причин. Так же как для уверенности в собствен­ной неуязвимости.

— Ну-ну, я весь внимание. Быть может, вам удалось узнать обо мне то, чего я сам не знаю?

— Навряд ли, Василий Трифонович. Думаю, для вас не будет откровением, что в деле о подпольном спирт-заводе вы были одной из ключевых фигур, если не са­мой главной. Левый спирт, как выявилось, сбывался через ваш магазин. Естественно, в уже переработанном виде.

— Помнится, на процессе фигурировал некто Пан­ков.

— Верно, вы остались в тени, Панков все взял на себя. Все, в том числе и общие капиталовложения. Ведь истинный организатор производства вы: именно ваши средства были вложены в дело. И когда Панкова не­ожиданно взяли под стражу, это оказалось для вас большим ударом — плакали ваши денежки. Кстати, Василий Трифонович, не к Панкову ли иы летали, когда он отсиживал срок в Южногорской колонии? С какой целью? Узнать, куда спрятал капиталы? Убедить, чтобы продолжал молчать о вашем соучастии?

Чеботарев сосредоточенно разминал в пальцах сига­рету.

— В Южногорск я действительно летал, а вот к ко­му — позвольте умолчать. Это мое личное, даже ин­тимное дело. А ваши досужие домыслы мне попросту смешно слушать. Все это взято с десятой потолочины...

Словесный поединок между Морозом и Чеботаревым, конечно же, занимал Лихарева. Но с еще большим вни­манием он наблюдал за окружающей обстановкой. На­стораживала неестественная тишина: ни звука, ни шо­роха, ни малейшего шевеления — дом словно бы за­таился. Не ускользнули от Лихарева и настойчивые по­рывания хозяина заварить чай на кухне, острые его взгляды в сторону чуть приоткрытой двери, ведущей в кухню.

— Вам смешно, — повторил Мороз. — А мне так нисколько. Солидный человек, а ломаете какую-то жал­кую комедию. Где Панков?

— Понятия не имею, — пожал плечами Чеботарев.

— В таком случае придется произвести обыск. Вот постановление, ознакомьтесь...