Третья версия

— Отделение эндокринологии?.. Здравствуйте! Старший следователь прокуратуры Соколова. Нам нужно узнать, не лечилась ли у вас женщина, личность которой мы устанавливаем. У нее была базедова болезнь. Да, совершенно верно, увеличение щитовидки. Я назову приметы, а вы постарайтесь вспомнить. — . И следователь подробно перечислила приметы погибшей. — Болезнь не слишком распространенная, поэтому, я надеюсь, вы вспомните. Фамилия?.. Ее-то я и хочу узнать у вас. Итак, жду ответа. Запишите мои телефоны — рабочий и домашний…

Дверь открылась, показалась и сразу скрылась стриженая голова….

— Звоните мне в любое время. До свиданья.

Следователь помассировала виски, прогоняя усталость. Потом, что-то вспомнив, быстро пошла к двери. Открыла, увидела удаляющегося посетителя. Догнала, положила руку на плечо.

— Вы ко мне?

Паренек остановился, хмуро глянул на Соколову, чуть помедлил. Потом отчаянно махнул рукой: «А, все вы!» — и помчался к выходу.

Майя Борисовна тихо окликнула:

— Пеньков!..

Юноша остановился удивленный, медленно повернулся.

— Вспомнили? Через три года…

Соколова привела парня в кабинет, усадила, сама села напротив.

— Рассказывай!

Пеньков поднял на следователя налитые обидой глаза.

— Да что, Майя Борисовна, никуда не берут. Как из колонии вернулся, стал устраиваться на работу. И вот уже третью неделю мыкаюсь.

— Деньги-то хоть есть?

— Пока есть, заработал в колонии. Но надолго ли хватит? Прихожу в кадры на ремзавод, начальник — сама разлюбезность. «Проходите, садитесь, где бы вам хотелось потрудиться?..» Сажусь, предъявляю ксивы. Глянул в документы — стоп-машина, приехали. Физиономия — кислей лимона, аж скулы сводит. «Да, конечно, люди нам нужны, но вот по вашему профилю…» Словом, от ворот поворот. Что ж я теперь — навек клейменый? Зря, выходит, меня на слесаря учили в колонии?

Майя Борисовна встала, прошлась по комнате.

— Что тебе сказать, Леша? По-человечески я могу понять кадровика. Значит, были случаи, когда люди, которых принимали с открытой душой, срывались, вновь пускались во все тяжкие.

— И вы! И вы тоже! — Пеньков вскочил со стула, закричал, захлебываясь словами. — Я же завязал, можете понять? Напрочь, навсегда!

— Тихо, без истерики! — приказала Соколова. — Сядь на место, не маячь перед глазами.

Пеньков послушно сел. Следователь сняла телефонную трубку, набрала номер.

— Петр Иванович, здравствуйте! Соколова из прокуратуры… Ну, насчет «очень приятно» позвольте вам не поверить, разговор у нас будет крутой. Опять на вас жалобы — не берете людей, отбывших наказание… Да, знаю… Да, и этот факт мне известен… Но нельзя же всех мерить одним аршином. Петр Иванович, Пеньков такой же гражданин, как мы с вами, с теми же правами… А вы рискните!.. А вы еще раз!.. Короче — Пенькова вы на работу примете, иначе разговор будет продолжен в других инстанциях. А теперь дайте мне телефон секретаря комсомольской организации. Хорошо, я подожду…

В кабинет, постучавшись, вошел Лихарев. Майя Борисовна прикрыла трубку рукой.

— Здравствуй, Юра! Есть новости? Майор покосился на парня.

— Надо посоветоваться.

Соколова прислушалась — кадровик все еще искал телефон.

— Видишь, Юра, я сейчас занята, зайди минут через сорок… Или нет, иди прямо ко мне домой, я скоро буду. Там Феликс, он откроет.

Лихарев вышел, следователь снова приложила ухо к трубке.

— Как вы сказали фамилия секретаря?.. Ветлугин… Неосвобожденный, работает токарем. Ясно. Итак, Петр Иванович, завтра с утра Пеньков будет у вас… Ну-ну, побольше оптимизма! И веры в людей… Ошибаетесь! Профессиональная черта следователя — именно доверие. До свиданья!

Майя Борисовна положила трубку, перевела взгляд на Пенькова. Тот во время телефонного разговора отсел подальше и теперь, волнуясь, нещадно мял в руках кепку.

— Подсаживайся поближе, Леша. Разговор у нас будет долгий. И откровенный.

17

Курсант Николай Белухин сидел в отведенной ему комнате и терпеливо листал регистрационные журналы. Молодая женщина с быстрыми бедовыми глазами подносила все новые и новые пачки. На столе места уже не было.

— А эти куда складывать?

Белухин, просматривавший очередной журнал, ответил, не поднимая головы:

— Валите их на пол, Глашенька!

У притолоки маялся, переминаясь с ноги на ногу, здоровенный парнище.

— Глаш, ну скоро ты? — канючил он. — Дома ужин стынет, Вовка орет — не уймешь. Третий раз одну и ту же сказку ему рассказываю. Сколько же можно?

— Степа, ну где твоя гражданская сознательность? — урезонивала мужа востроглазая Глаша. — Мы тут с товарищем Колей из ОБХСС раскрываем серьезное преступление, а ты…

— Дык восемь же часов! — засучив рукав до плеча, тыкал в циферблат Степан. — Что ж ты тут, ночевать собралась?

— А что, может и придется, — пальнула глазом в сторону Белухина бойкая молодица. — Как товарищ из ОБХСС скажет, так и будет.

— Ну нет, не бывать тому! — Грозный муж засучил и второй рукав. — Я не погляжу, кто такой этот товарищ Коля. Враз накостыляю! — Степан решительно шагнул к столу. — Слышь, товарищ, — тряхнул Белухина за плечо, — ты по какому праву мою женку задерживаешь?