Третья версия

Директор нажал кнопку. Вскоре на столе появился расписной поднос с тремя чашками ароматно дымящегося кофе и тарелками, на которых соблазнительно алела нежирная ветчина и маслянисто поблескивала твердокопченая колбаса.

— Попробуем, Василий Трифонович, разобраться вместе. — Капитан вынул фотокопию бывшей обложки и положил на стол. — Посмотрите внимательно — вдруг что-нибудь вспомнится?

Директор поднес фотокопию к глазам.

— Могу с уверенностью сказать, что к школьным делам тетрадь отношения не имеет. Видите, вверху типографское «для…». В этом месте Иола обычно писала: для уроков по математике, химии, литературе… Здесь же ничего нет. Пейте кофе, юноша, а то остынет.

— И что это может означать? — заинтересовался Мороз, отправляя в рот второй бутерброд с ветчиной.

Чеботарев наморщил лоб, вспоминая.

— Сколько лет прошло… В шестом классе Иола неожиданно увлеклась поэзией. Декламировала Есенина, Маяковского, Цветаеву, исписывала их стихами целые тетради. Не исключено, что эта — одна из них.

— Любопытная мысль. Твое просвещенное мнение, Коля? — обратился Мороз к Белухину. Тот безучастно пожал плечами, от былой активности не осталось и следа. — Василий Трифонович, могла ваша дочь дать переписать стихи подруге?

— Почему бы и нет? Могла дать, могла потерять, могла выбросить.

— Ну, это вряд ли, — подал наконец голос Белухин. — Стихи, да еще таких поэтов, не выбрасывают.

— Правильно, стажер! — поддержал капитан. — Значит, остановимся на весьма вероятном предположении: тетрадь со стихами дана на время одной из подрут, а та…

— Зажилила, — подсказал курсант.

— Скажем мягче — забыла отдать, — улыбнулся Мороз. — Как, кстати, Василий Трифонович, попадаются вам забывчивые покупатели?

— Есть забывчивые, есть, как не быть. Вот только попадаются далеко не все.

— Не ленитесь составлять протоколы, присылайте их к нам. За повторные мелкие хищения, по новым законам, можно привлекать к уголовной ответственности. Итак, тетрадка со стихами предположительно осталась у одной из школьных подруг. У кого?.. Василий Трифонович, нам нужно поговорить с Иолантой.

— Да, конечно. Но ее сейчас нет. Она — в Крыму, в санатории. С легкими не все ладно.

— Вернется не скоро?

— Путевка только началась. Мороз задумался.

— Василий Трифонович, — спросил он наконец, — с кем из школьных подруг Иоланта и сейчас продол» жает дружить? Может быть, кто-то бывает у вас?..

— Подруг у Иолы много — и школьных, и пединститутских, она у меня общительная девочка. Вас, наверное, интересуют школьные… Лиза Колчина забегает, Аня Брянцева, Таня Дорошина, Галя Приходько…

Мороз аккуратно записывал фамилии в блокнот. Чеботарев потер лоб рукой.

— Больше не помню. Была бы Иола… А знаете, Евгений Игоревич, она должна мне на днях звонить.

— Вот и прекрасно, — обрадовался Мороз. — Поговорите с ней, пусть вспомнит, кому давала тетрадку.

— Да-да, непременно спрошу, — пообещал директор, провожая гостей к выходу. — И тут же вам сообщу.

Чеботарев подал руку Морозу. Потом, чуть поколебавшись, — Белухину.

— Извините, если что… — смущенно пробормотал тот, осторожно пожимая протянутую руку.

— Ничего, ничего… Я же понимаю — служба, — натянуто улыбнулся директор.

— Да, товарищ капитан, промашка вышла, — садясь в машину рядом с Морозом, признал Белухин. — Спорол я дурничку.

— Рутинно мыслишь, Никола! Этак, брат ты мой, можно далеко зайти. Всю торговую сеть засадишь, кто кормить-то тебя будет, Пинкертон?

Мороз завел мотор, вырулил на шоссе.

— А крепенько вы на бутерброды налегли, товарищ капитан, — съехидничал курсант. — Одну тарелку совсем ополовинили.

— Зато ты держался молодцом, ни к чему не притронулся, — парировал Мороз. — Вот мне и пришлось за двоих отдуваться.

— Евгений Игоревич, а если он все же причастен? Может, этими бутербродами он хабар подсовывал? Нам в школе говорили…

— То в школе. В жизни, Коля, все сложней. Если он преступник, мой отказ от угощения его насторожит преждевременно. Если честный человек — незаслуженно обидит. Как видишь, в обоих случаях отказываться не резон. Был момент, когда… Да нет, не может быть! Проверим, конечно, но думаю — Чеботарев тут ни при чем. В общем, стажер, пока — полнейшая невезуха.

— Товарищ капитан, вы забыли: у нас еще одна ниточка есть — багажная бирка.

— Ничего я, Коля, не забыл. Сейчас отвезу тебя в аэропорт, начнешь работать по этой версии. Я тем временем буду знакомиться с подружками Иоланты.

— А мне, значит, с бумажками? — понурился Белухин.

— А тебе, Коля, с полетными документами. Ищи владельца бирки!

— Евгений Игоревич, — хитро прищурился Белухин, — может, махнемся: я займусь подружками, а вы — бумажками?.

Мороз заколыхался от смеха.

— Нет уж, Никола, извини: я — подружками, а ты… А вам, товарищ курсант, — уже вполне официально, — дается ответственнейшее поручение: по багажной бирке найти авиабилет с фамилией пассажира. Ювелирная работа, стажер, тончайшей чеканки! Другой бы благодарил. За доверие.

— Да, всегда вот так, — обиженно ныл Белухин. — Что полегче да позвончей — начальству. А как завалы разгребать…