Третий ангел

Всю следующую неделю царь с опричниками объезжал главные монастыри, останавливаясь в каждом на сутки. В малые и дальние посланы были летучие отряды. Из запечатанных монастырских кладовых на сотнях возов вывозили бесценную утварь.

3.

...Прошла неделя казней, началась вторая. Всякий день опричники топили горожан толпами. Казнимые вели себя смирно, безропотно шли на заклание, и лишь некоторые начинали биться или самопроизвольно испражняться от смертного страха, вызывая брезгливую брань палачей. Ленясь возиться с каменьями, палачи просто связывали казнимым руки и забавлялись, глядя как всплывшие пытаются удержаться на поверхности, судорожно барахтаясь и захлёбываясь ледяной водой. Если кому-то из утопляемых удавалось распутать верёвку, его настигали опричники на лодках и ударами багра разбивали голову.

Уже не толпились на берегах любопытные. Казнь стала обыденным делом. В двадцати саженях отсюда на Торгу горожане рядились за товар, покупали и продавали, словно забыв, что совсем рядом топят живых людей, стараясь не думать о том, что завтра и сам он может полететь с моста в чёрную ледяную воду. Так овцы грудятся в своём загоне, обречённо наблюдая, как напавшие на стадо волки выхватывают одну за другой жалобно блеющую жертву.

И всякий день новые сотни утопленных, распираемые газами, поднимались на поверхность Волхова и, сбившись в кучи, нескончаемым страшным караваном плыли по течению быстрой реки. Утопленники плыли лицами вверх, глядя пустыми глазницами в зимнее небо, по ним расхаживали громадные вороны, долбя раздутые тела толстыми беспощадными клювами. Сразу за городом Волхов уходил под лёд, утаскивая за собой утопленников. Дальше они плыли во мраке, царапая бесчувственные лица о колючий ноздреватый лёд, цепляясь волосами и одеждой за коряги и топляки и становясь добычей огромных вислоусых сомов. Ударами хвоста поднимая со дна клубы мутной воды, холодные скользкие рыбины утаскивали добычу в свои ямы...

4.

На сороковой день царь приказал громить посад.

Накануне вечером, решая как быть с Новгородом дальше, заспорили. Малюта как и раньше стоял на своём: людишек перебрать всех до последнего, город сжечь, место запустошить. Грязной, которого всё больше раздражал скуратовский нахрап, на сей раз возразил. Вовсе уничтожить Новгород — открыть ливонцам и шведам дорогу на Москву. Грязнова поддержал дворецкий Салтыков. Царь прикрикнул на разошедшихся спорщиков и решил середина-наполовину. Весь город не уничтожать, но дать острастку низовому люду. С простонародьем он часто заигрывал, но не доверял ему, особенно после того, как посадские люди в Стокгольме выдали мятежным боярам короля Эрика. Кроме того, отправив в свою казну громадные новгородские богатства, следовало подумать и об опричной армии, которой до сей поры грабить в свой карман не дозволялось. Пусть поживятся ребята...

На завтра был торговый день. Привыкшие к тому, что их не трогают, торговцы и мастеровые выложили свой товар на продажу. Появившиеся на Торгу ватаги опричников никого не насторожили, все знали царёв указ торговать свободно. И когда первый опричник, скинув свой треух, взял с прилавка дорогую меховую шапку, ничего не подозревающий скорняк стал ему помогать. Но вместо денег опричник расплатился тычком в зубы. На крик скорняка истошным воплем отозвались другие ограбленные. Начался повальный грабёж. Оружейника, не отдававшего панцирь чудесной работы, зарубили на месте. Спасая товар, торговцы пытались закрыть лавки, но их взламывали, сопротивлявшихся убивали. Тем временем другие оравы опричников хлынули в ремесленные и торговые слободы. Врывались в дома, избивая хозяев, требовали денег. Грузили на подводы всё ценное. Выходя из ограбленных домов, кидали на сеновалы зажжённую лучину. Сухое сено занималось мгновенно, горящие ошмётки летели на ревущую скотину, заполошно кричали бабы.

А на Торгу свирепствовал Малюта.

— Круши! — исступлённо заорал он, и, вооружась секирой, первым кинулся громить торговые ряды. Словно спущенная с цепи свора опричники бросилась за ним, в каком-то диком упоении разбивая всё подряд — лавки, торговые ряды, прилавки с развешенным товаром, узорчатые наличники, резные столбы, двери и окна — и чем искусней, чем тоньше были сделаны попадавшаяся им под руку вещи, тем яростнее они уничтожались.

Посадский люд оцепенело смотрел на то, как уничтожаются плоды многолетних трудов. Сопротивление опричники встретили только на Пробойной улице. Дюжие оружейники во главе с уличанским старостой Демидом убили пятерых, но налетели конные и посекли оружейников саблями. В отместку Малюта велел запалить Пробойную с обоих концов, не давая тушить огонь.