Третий ангел

Под тяжёлым взглядом Воротынского Бельский злился и нервничал, боясь наделать ошибок, ненужно покрикивал на прочих воевод, подчёркивая своё старшинство. Под внешней уверенностью скрывал растерянность. Татары, которых ждали ещё вчера, всё не появлялись.

— Может побоялись дале идти и назад поворотили? — помечтал Иван Глинский.

— А ну как в ином месте Оку перелезут? Отрезать от Москвы могут, тогда жди беды, — опасливо поёжился Мстиславский.

— Что делать будем? — не глядя на Воротынского спросил Бельский.

Воцарилась тишина. Все ждали слова старого воеводы. После долгого молчания Воротынский наконец поднял голову.

— Отходить надо к Серпухову, — твёрдо сказал воевода. — Татары другой дорогой идут.

— Ты, князь Михайла, думай допрежь говорить, — заносчиво прервал его Бельский, — отродясь татары иной дорогой не хаживали. А нам с укреплений уходить расчёту нет.

— У Девлет-Гирея, слышно, сил против нас вдвое, в чистом поле супротив них нам не сдюжить, — поддержал Бельского. Иван Шуйский.

— У Басмановых под Рязанью вдесятеро было меньше, ан выстояли, — возразил Воротынский.

— Ты, князь Михайла, про Басмановых ныне помалкивай, — строго пресёк Бельский. — Они есть государевы изменники. И вот вам моё остатнее слово. Надо гонца посылать в Серпухов. Пускай государь скажет, что нам делать. А без государева указу я отсюда не сдвинусь.

— Гляди, князь, не было бы поздно, — остерёг Воротынский.

— Не стращай, — огрызнулся Бельский. — Езжай лучше к войску, неровен час татар прозеваешь.

6.

Средь ночи царь проснулся. Заржали кони, кто-то тяжёлый протопал по крыльцу, от дверей послышались приглушённые голоса охраны, потом сиплый голос Малюты. Что-то случилось. Тёмный страх вполз в душу, по груди поползли струйки холодного пота. Сердце стукнуло и провалились, во рту пересохло, крупная дрожь пробежала по телу.

Тихо приоткрылась дверь. Малюта. Только он смеет будить царя среди ночи. Медведем на цыпочках вошёл в опочивальню, вздул огонь, задвигалась громадная тень на стене.

— Проснись, великий государь, худые вести.

Словно ночным ветром царя смело с ложа. Лихорадочно натягивая одежду, в волнении косился на Малюту.

— Что? Заговор? Татары?

— Татары, государь. И измена!

— Где, кто? Ну! Говори!!

— Яшка Волынский прискакал. Ночью Девлет-Гирей подошёл со всей силой. Говорит, завтра татары здесь будут.

— А воеводы? Войско где?

— Обошли их татары, прямиком сюда идут. Кто-то из наших предал. Бечь надо, государь!

— Коней! Ивана буди!

Ночной двор в сумятице. Топот выводимых из конюшни коней, сдавленная ругань. Натягивая на ходу епанчу вбежал царевич. Вопрошающе уставился на отца.

— Бежим, сынок, — отрывисто бросил царь.

— Куда бежим? — ошеломлённо переспросил Иван.

— Сейчас в Ростов, а там, ежели что, в Вологду.

Даже в слабом предутреннем свете видно было как тонко заалело лицо царевича.

— Постой, батюшка, а как же войско? Пристало ли государю войско бросать?

Замер, решив, что ослышался.

— Кого учишь, щенок! Отца стыдишь? А ну быстро на конь!

Опустив голову, царевич не сдвинулся с места.

— Твоя воля, государь, а я с войском останусь.

Не помня себя размахнулся, голова сына дёрнулась от удара, из носа хлынула кровь.

— Вон ты что удумал? — прошипел царь. — Я, выходит, труса праздную, а ты ёрой Еруслан? На трон нацелился при живом отце? То-то, гляжу, с Захарьиными путаешься. А может, уже и на тот свет меня спровадить решил? Так я тебя раньше спроважу, знай!

Размазывая кровь и слёзы, царевич выбежал на крыльцо, возле которого Малюта уже держал подсёдланных коней. Вскоре по сонной серпуховской окраине промчались полсотни всадников и растворились в утреннем тумане.

7.

Весть о том, что татары перешли Оку в другом месте и идут прямиком на Москву обухом ударила воеводу Ивана Бельского. Вторым ударом стало позорное бегство царя. Войско взволновалось. Страшное слово «отрезали!» облетело полки. Вот-вот могла начаться паника. На спешно созванном военном совете воеводы сцепились псами, виноватя друг друга. Не выдержал Воротынский.

— А ну молчать! — бешено заорал он. — Москву спасать надо, а мы тут как бабы на торгу!

Поворотясь всем грузным телом к Бельскому, проговорил почти умоляюще:

— Вели войску выступать! Упредить татар надо!

С минуту они тяжело глядели друг на друга. Потом Бельский сдался и приказал срочно трубить поход.

В лихорадочной спешке, оставив позади пушки, обозы и гуляй-город, земское войско кинулось взапуски с татарами к Москве. Впереди скакала дворянская конница, за ней, растянувшись на несколько вёрст, торопливо двигалось пешее воинство. Шли круглые сутки с короткими привалами. Костров не разводили, пищу не готовили, жамкая на ходу сухой хлеб с луком. Замешкавшихся и отставших начальники палками избивали в кровь.