Третий ангел

— Но это не наше дело — жалеть ангелов, — сказала Фрида.

— Думаешь? — переспросил доктор.

Тогда она задумалась над его словами. Не хотел ли отец сказать ей, что ее долг помогать больным и отчаявшимся, среди которых может ненароком оказаться и ангел, хоть она об этом так и не узнает? Доктор обсуждал с дочерью такие темы, которые другие люди могли счесть неподобающими для бесед со столь юной особой, но дочь была включена во все самые важные аспекты его жизни. Она была единственной, кто знал о том, что доктор любит в дороге курить сигары. Она считала его самым добрым и самым умным человеком на свете.

Доктор опустил стекло и выдохнул струйку дыма. Потом запел, он был большим поклонником Фрэнка Синатры и тем вечером спел дочери его шлягер «Возьми меня на Луну». Некоторое время они ехали берегом реки, мимо низко склонившихся ив. Потом поравнялись с каким-то домом, позади него на лугу паслись лошади.

— Мисс, можете остаться в машине и подождать меня, — предложил отец. — Здешнему больному доктор не требуется. Скорее здесь нужна помощь ангела, и не того, что в черных одеяниях, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Я лучше пойду с тобой. Мне самой интересно.

Она видела, как на темном лугу блестят крупы двух пасущихся лошадей. Вообще-то Фрида ничего не боялась, но сейчас почему-то ей стало страшно. Не то чтобы она взаправду испугалась, скорее ею овладело странное незнакомое чувство. Конечно, она вовсе не думала, что лошади нападут на нее или что эти животные вообще представляют какую-то опасность. То, что она сейчас ощущала, было больше похоже на желание убежать с ними, помчаться по траве не разбирая дороги и далеко-далеко… Она любила свой дом, любила маму с отцом, но если б она сейчас убежала, она никогда бы не вернулась назад.

Фрида несла медицинский саквояж, ей это нравилось. Отец знал о природе почти все. Он был страстным любителем птиц и членом комитета по запрету охоты на лис, каковую считал настоящим варварством. Однажды он принес домой кролика, и тот оставался у них все холодные месяцы долгой зимы, но когда пришла весна, отец убедил дочь отпустить животное на волю. Они вдвоем только успели проводить его глазами, когда кролик нырнул в густой кустарник, а через несколько секунд уже превратился в едва видимую точку в далеких полях. И Фрида подумала, что ему и вправду лучше на воле. Ей даже и в голову не пришло поинтересоваться у отца, откуда он взял этого кролика. В тот вечер он вернулся из Лондона, куда ездил на медицинскую конференцию, и кролик, завернутый в теплое отцовское пальто, пригрелся на заднем сиденье его машины.

— Это отельный кролик, — объяснил он Фриде. — Довольно редкая порода, скажу я вам.

— Подобная гадость не будет жить у меня в доме, — заявила тогда мать Фриды. — Кролики — переносчики всякой заразы. И могут напасть на человека.

Девочка не особенно прислушивалась к словам матери. Ее имя — Вайолет — было таким же старомодным, как она сама, скучная, вечно держащаяся на заднем плане женщина. Ее мнения не так уж много значили в их жизни. И конечно, кролик остался у них в доме. Доктор построил для него на кухне небольшой загончик, где тот и перезимовал, питаясь морковью, листьями салата и горошком.

«Не выходи за упрямца, который прислушивается только к себе, — поучала девушку мать. — Выходить нужно за того, для кого имеют значение твои слова».

Но Фрида считала взгляды отца безусловно правильными и не обращала внимания на жалобы матери.

В доме на лугу им отворила дверь женщина. Она была довольно красива, с темными густыми волосами, но выглядела ужасно измученной. Плакала.

— Он умер, — еле выговорила она. — Оставил меня одну.

В ту ночь внимание девушки странно обострилось. Она услышала, как бьют часы, заметила, как расстелен на полу зеленый шерстяной коврик и что именно находится на деревянной каминной полке. Ее отец и эта женщина перешли в спальню, оставив ее одну. До нее доносились плач женщины и тихий голос отца, утешавшего ее. Фрида была уверена, что ничего плохого не может произойти, если рядом с ней отец, и так будет всегда, не только сегодня. Заметив, что продолжает держать в руках отцовский саквояж, она направилась к выходу и, проходя мимо двери в спальню, увидела, что отец обнимает эту женщину, которую называл Дженни, а та рыдает у него на плече. На кровати лежало чье-то мертвое тело. Запах из спальни доносился отвратительный. Простыни были в темных пятнах. А человек, лежавший на них, больше походил на восковую фигуру, лишенную души и разума. Безжизненный манекен.

Отец заметил Фриду, стоявшую в коридоре.

— Может, ты побудешь с миссис Фоули, пока я вызову машину «скорой помощи», — попросил он ее. — Нельзя оставлять Джима здесь.