Третий апостол

— А мы и не будем на ней гоняться, на главной-то коробке, — пояснил начальник рации. — Вон, Зоя, посмотрите… Видите на борту суденышки? Их по четыре с каждого борта. Это вполне самостоятельные рыбаки. Вот они и будут ловить рыбу, тунца, которого из-за отменного вкуса называют «морской курицей». В океан мы этих малышей доставим на себе. Потом опустим в воду и станут они промышлять рыбу, доставляя ее к нам на борт для переработки. А уж сам «Звездный луч» начнет тут же делать консервы и всякие рыбные деликатесы.

— А чем будут они ловить рыбу, эти малыши?

На этот раз вопрос задала Вера. Вообще-то она немножко знала о тунцеловном промысле, Геннадий ей все уши прожужжал о новом судне. Но вопрос этот она задала для Зои, и Тумалевич, который хотел было сначала упрекнуть Веру, мол, сколько можно рассказывать, понял это и стал обстоятельно все разъяснять.

— На каждом из промышляющих судов стоит барабан с длинным тросом, — сказал он. — На тросе крючки, на крючках — наживка, ее насадят уже в океане, перед тем как вытравить трос за борт. Малыш идет себе потихоньку и травит перемет с крючками, до ста километров, бывает, вытравливает… Потом начинает выбирать трос, а на крючках висят попавшиеся на приманку двух или трехметровые тунцы. Вот и вся механика.

— Солидная механика, — промолвила, покачав головой, Зоя.

Люди на причале вдруг засуетились… Они стали сбиваться к сооруженной трибуне, куда поднималось уже рыбацкое и городское начальство.

Начальство пожелало рыбакам удачных уловов, спокойного океана и традиционных семи футов под килем. Выступил капитан-директор «Звездного луча», пообещал, как водится, что доверие «звездники» оправдают. Еще двое от тунцеловной базы выступали. Один товарищ от машинного отделения, другой от матросов-добытчиков… На этом с речами было покончено, и грянул духовой оркестр.

Под музыку на причале и отваливал «Звездный луч» от стенки. Отдали швартовы: прижимные, продольные, шпринги… Два буксира вывели тунцеловную базу на фарватер канала. Тут бы кораблю и погудеть на прощанье, но сейчас гудки такие в портах отменены… На мостике «Звездного луча» скомандовали «Малый вперед!». Потом перешли на «средний», быстрее по каналу идти нельзя… Белый корпус тунцеловной базы скрылся за излучиной. Люди на причале расходились, чтобы приняться за собственные дела. Они будут жить дальше, жить на берегу, но прежними не останутся, потому как рядом с ними теперь всегда будет стоять Ожидание…

IV

— Подробный доклад с изложением процесса и результатов расследования я уже составил, Василий Пименович, — сказал Леденев. — К вечеру его отпечатают на машинке…

— Доклад докладом… Это хорошо, что ты уже все подготовил, Юрий Алексеевич. Только я надеюсь, что не откажешься и рассказать мне обо всем сам, что произошло в Западноморске, что установило расследование… И как ты шел к изобличению преступника. Собственными ушами услышать — это совсем другое дело. Так что ты, Юрий Алексеевич, уважь начальство и расскажи обо всем, не опуская подробностей.

— Конечно, в докладе обо всем не напишешь, — сказал Леденев. — И я готов… С чего начинать?

— Со Старцева, — предложил Бирюков. — С того, что вам удалось узнать о нем.

— Хорошо, — согласился Юрий Алексеевич. — Как показал он сам, признав себя виновным в убийстве профессора Маркерта, Старцев — это, разумеется, не его фамилия. В действительности, Апостол сын известного бундовца Семена Рывкина и двоюродной племянницы Тютюнника, одного из главарей украинской контрреволюции.

— Ничего себе альянс, — буркнул Василий Пименович. — Как его настоящее имя?

— Апостола звали Георгий Семенович Рывкин. Он родился в 1921 году в Варшаве, где отец его активно сотрудничал с Народным Союзом Защиты Родины и Свободы, который возглавлял Борис Савинков.

— Интересная метаморфоза у этого Бунда, — заметил Бирюков. — От сотрудничества с Лениным к сотрудничеству с Савинковым…

— Какое там сотрудничество с Лениным! — возразил Юрий Алексеевич. — Бундовцы, правда, входили в РСДРП, как автономная партия, именовавшая себя «Союзом еврейских рабочих Польши, Литвы и России», но бундовцы эти только и делали там, что спорили с большевиками в пользу меньшевиков, отстаивали для себя исключительные права, все больше и больше скатывались на позиции сионизма. Собственно говоря, они с ним никогда не порывали. Недаром вождь сионистов называл Бунд одним из их крыльев.

В декабре 1917 года согласно решениям собственного Восьмого съезда Бундовцы вообще стали на платформу борьбы с Советской властью. Правая часть партии, к которой примыкал и Семен Рывкин, эмигрировала и составила заграничное антисоветское ядро во главе с лидерами Бунда Абрамовичем и Айзенштадтом. Тогда Семен Рывкин и столкнулся с эсэрами, с савинковским Союзом. После захвата Савинкова чекистами и суда над ним в России отец Апостола перебрался в Соединенные Штаты Америки и стал работать в Международном сионистском центре.