Третий чемпионат фабулы по прозе

Оказалось, что этой женщине тридцать лет, просто она умело скрывала свой возраст. При современной косметике несложно выглядеть двадцатилетней девушкой. Она замужем, муж плотно связан с криминалом. И этот муженёк очень сильно провинился в своём сообществе.

Ему поставили условие: кроме материального наказания будет наказан морально: поделится женой с самым уродливым созданием этого города.

Если не согласится, его ждёт полное разорение.

Семейство бизнесмена согласилось на условия. Жена должна в течение года играть пылкую любовницу. Если фальшь откроется, договор аннулируют. Выбор криминала, пал на Андрея.

Жена богатого, криминального бизнесмена ради сохранения семьи и высокого статуса в течение года разыгрывала влюблённую извращенку под бдительным оком скрытых камер. Она не задумывалась о последствиях, она не думала о том, что будет, с Андреем, когда пройдёт год. Для неё было важно сохранить своё гнёздышко и положение в гламурном обществе. На чувства Андрея ей было наплевать!

Вскоре Андрею прислали диск с фильмом, под названием «Красавица и чудовище». В чудовище он увидел себя, красавицей была Рита. Все сцены, которые были его личной тайной, стали достоянием неизвестных людей, которые в конце фильма дали издевательский совет:

– Включай запись каждый раз, когда будешь заниматься рукоблудием. —

Именно это обидело Андрея и явилось той отправной точкой, с которой он начал иную жизнь – жизнь мстителя.

Владимир Алексеев. Кто страшнее поющего парикмахера

Я пишу этот текст слегка подшофе. Я выражаю своё сочувствие всем людям доброй воли, которых угораздило родиться кудрявыми. Именно таким был наш куратор, книгу которого «Алгоритмы решения задач по механике» вы до сих пор можете встретить на просторах Интернета. Глубоко седеющий и столь же глубоко лысеющий некогда блондин, он умел поразить нас, студентов, своей искромётной эксцентричностью. То возглашал из древлестуденческих опер крамольные арии, в которых звенело тревожащее слух комсомольцев и активистов слово «девки», то призывал пойти в стоящий по соседству собор насладиться церковным демественным пением и семиярусным небывалым иконостасом. Чисто из эстетических соображений. Нас. Комсомольцев и активистов.

Это было задолго до Чернобыля. Поэтому страхи у людей были какими-то мелочными и детскими. Война (не афганская, тихая и скрытная, а та, что прогремела на нашей земле) давно миновала (а он был участник войны, наш куратор). Очереди в магазинах стали уже обыденными, превратились из места раздражённого стояния истеричных граждан в привычный аналог современных соцсетей. Далеко впереди было то время, когда в хлебном магазине я увидел только пустые лотки да пару красочно облачённых представителей солнечной Африки, запечатлевающих на фото чёрствую горбушку крошащейся Империи.

Это было время-песня! За шестьдесят копеек студент получал талон «на посещение предприятия общественного питания с концертной программой», иначе – на право приобретения комплексного обеда, одного из двух сварганенных виртуозами столовской кухни наборов вкусной и здоровой пищи. Концертной программы, правда, не было, только в дальнем углу сиротливо стояла ударная установка, оставшаяся от некогда лабавшего в этих стенах студиозусного патлатого ВИА. Зато цены повсюду были ласковыми! За рубль можно было наесться от пуза, за три – съездить туда и обратно в ставшее нынче настоящей заграницей соседнее государство, за пятнадцать – путешествовать от Таллина (тогда ещё с одним «н» в конце) до Владивостока. Ну, может быть, минимум до Байкала.

Но кудрявым людям и в это благословенное время несладко жилось! И дело не в том, что их везде и повсюду подозревали по пятой графе как врачей-убийц, инженеров-вредителей и кладовщиков-расхитителей социалистической собственности. Парикмахеры! Вот кто был истинным бичом и проклятием обладателей роскошных, а иногда даже и потёртых эпохой кудрей. Возможно, во многом поэтому, а не только в безумном желании подражать Полу Маккартни, Андрюша Макаревич прибегал в своё время для выпрямления волос к помощи утюга…

Да, так вот. Я пишу подшофе и потому вспоминаю своего куратора, ныне давно уже покойного. Однажды он откровенно сказал нам, что приходит на лекции вот в таком же одухотворённом, взгретом с утра рюмочкой спиртного, состоянии. Ибо, – философски заметил он, – человек подвыпивший включает внутреннюю систему повышенного контроля над собой, в итоге допустит намного меньше ошибок, чем расслабленный и разнеженный самоуверенностью, твёрдо стоящий на ногах трезвый собрат…