Третий должен уйти

У меня было два завода, серьезные перспективы роста. Это богатые «охотничьи угодья». И дом я строю, значит, будет «пещера». Я успешный человек, и многие так считали. Многие, но не все. Для Оскара Даниловича Полубоярова я — никто, пыль под ногами. Он даже не стал встречаться со мной. Отдал распоряжение, один из его замов принял меня, нехотя выслушал и распорядился выделить мне деньги под залог двух заводов. Сумму я получил большую, на относительно выгодных условиях, после чего у меня возникло ощущение собственного ничтожества. И еще я почувствовал свою зависимость от Лизы. Это ведь она уговорила своего банкира посодействовать мне. На языке тела уговорила…

Лиза спала с Полубояровым, но, как ни странно, я почти не ревновал ее. Будь на ее месте Сима, я удавил бы и Оскара, и ее саму. За Симу я готов был рвать и метать, потому что она — своя женщина. В доску своя. И Лиза не чужая, но при этом она — вольная птица. Ее не удержишь. Сегодня она с одним, завтра с другим — и с этим нужно было смириться. Не будет Оскара, появится кто-то другой. Можно было, конечно, взять ее за горло, прижать к стенке и запереть в золотой клетке. Но я не хотел усложнять наши отношения. Пусть все остается как есть.

Она пропадала в Москве, время от времени приезжала в Горанск, звонила мне, и я отправлялся к ней на улицу Буденного с кавалерийским наскоком. После чего наступало затишье, в котором я был счастлив со своей Симой.

По Лизе я не страдал и даже не хотел, чтобы она возвращалась, но точно знал, что примчусь к ней по первому звонку…

— Вадим Борисович, тут вам… — прихрипел в динамике голос секретарши.

Я оторвал голову от бумаг. Лизе ничего не стоило приехать на завод, пройти ко мне в кабинет. Может, и сейчас она ко мне рвется?..

Но в кабинет вошли внушительного вида парни, одного из которых я узнал сразу. Этого качка я видел рядом с Михой. Мне тогда отбили голову, я плохо соображал, но парня запомнил. Этот крупный, скошенный в сторону нос, мощные скулы, толстые губы…

— Нефедов? — исподлобья глядя на меня, угрюмо спросил качок.

— Допустим. — Я поднялся со своего места и показал гостю на стул за приставным столом.

— Я — Шильник! — Он не просто сказал это, а громыхнул голосом. Как будто гром и молнию на меня наслал.

— Наслышан, — сказал я, стараясь сохранять самообладание.

Почти год прошел с тех пор, как посадили Миху, а его бандиты пожаловали ко мне только сейчас.

— Догадываешься, зачем я пришел? — ухмыльнулся Шильник, усаживаясь за стол.

— Догадываюсь.

— Это наша территория.

— Так никто и не спорит.

— И не спорит, и не претендует. Поэтому ты здесь как сыр в масле катаешься.

— А можно без предъяв? — спросил я.

— Что?! — взбычился Шильник.

— Я все понимаю и готов платить, так что не надо на меня давить. Давай спокойно все обсудим.

Качок думал недолго:

— Ну, можно и спокойно…

— И ребят своих убери, пусть в приемной побудут. Татьяна Степановна кофе организует, ну, если можно, то и что-нибудь покрепче.

— Можно. Только не сейчас.

— А нам? — Я приложил палец к горлу.

— А с какого лешего нам с тобой пить? — пренебрежительно скривился Шильник и махнул рукой, отсылая своих «быков».

— С какого лешего? Так его так и зовут — Леший. Вы же с Михой меня от него спасли.

— Ну, мы не собирались. Но спасли.

Шильник задумался. Похоже, он совсем не прочь был заломить цену за мое спасение. Я прикусил язык. Не надо было мне напоминать ему о том случае.

— Сколько ты хочешь?

— Тридцать процентов от прибыли.

— Это слишком много! — Я похолодел от чувства собственного бессилия.

— Зато справедливо. Ты два года не платил, — пристально глядя на меня, отчеканил Шильник.

— А не с чего было платить. Два года назад здесь завалы были. Леший кирпичом брал.

— Леший тебя кинул, а мы твои деньги отбили… Ты на этих деньгах поднялся. Я же вижу, дела у тебя не хило идут.

— Ну, хотелось бы лучше…

— Будет хуже. Если платить откажешься.

— Да я не отказываюсь… Пойми, если я буду отдавать тридцать процентов, то здесь все встанет. С чего я тогда платить буду?

— Тогда завод отдашь!

— Зачем тебе банкрот? Пятнадцать процентов я потяну, больше не смогу. А если не смогу, то тридцать процентов с нуля будешь брать.

— Ноль — хорошее число, — ощерился Шильник. — Если на этот ноль тебя помножить.

— Двадцать процентов — это край!

— Двадцать пять! — отрезал Шильник.

— Ну-у…

— Гну!.. Завтра человек подъедет, бухгалтерию твою посмотрит! — поднимаясь со стула, сказал бандит. — Бабки подобьет, и мы тебе сумму назовем… Если с пацаном что-то случится, тебе не жить!

— Да что с ним может случиться? — расстроенно проговорил я, глядя, как закрывается дверь.

За Шильником сила, а за мной — ничего. К тому же я очень хорошо знал, чем заканчиваются игры с бандитами.

Затишье закончилось, и я наконец-то попал в бурю. Закружила меня Лиза, смерчем вознесла в запретные высоты и оттуда швырнула в пропасть раскаяния. Сима ждет меня домой, а я здесь, в объятиях своей любовницы. И ночь эту проведу в ее постели, как бы ни вытаскивала меня оттуда совесть.

Лиза вышла из ванной, насмешливо глянула на меня:

— А чего такой грустный?

— Да нет, нормально.