Третий должен уйти

Кто-то живой находился за спиной, но это я понял, когда что-то тяжелое опустилось мне на голову…

Голова казалась тяжелыми чугунными тисками, в которые зажато было пульсирующее от боли сознание. Тело чужое, непослушное, в ногах свинцовая тяжесть, а в руках — ледяной холод.

— Бу-бу-бу! — донеслось откуда-то издалека.

— Бу-бу-бу! — ответил кто-то.

Я слышал голоса, но совершенно не разбирал слов.

Меня взяли за руки, за ноги, куда-то понесли, уложили. Я с трудом осознавал, что это проделали с моим, а не с чьим-то другим телом. А другое тело лежало рядом со мной. Это я понял, когда коснулся его рукой. Мне пришлось коснуться его рукой, когда в нее вкладывали что-то твердое, похожее на деревянную дверную ручку. А возможно, это была рукоять ножа, торчащая из груди лежащего рядом покойника. Об этом я подумал, когда голоса вокруг стихли. Даже не подумал, просто мысль такая мелькнула. Вспыхнула как спичка и тут же погасла…

Следующая такая вспышка, более яркая и объемная, озарила мое сознание, когда я спускался по лестнице. Куда я шел, зачем, откуда — непонятно. Я просто шел.

И как оказался в своей машине, тоже не понял. Зато ясно осознал, что это мой «Мерседес». И ключи в кармане отыскал. Завел двигатель и снова пропал.

Из темноты меня выдернул сильный и громкий удар. Оказалось, что в зад моему «Мерседесу» въехала какая-то машина. В голове у меня просветлело, и сознание заработало так, как будто его подключили к источнику питания. Тело все еще казалось чужим, но это не помешало мне выйти из машины.

Позади «Мерседеса» стояла старенькая «девятка» с разбитым бампером. Неухоженный мужик с вихрастой головой растерянно смотрел на меня.

— Езжай! — снисходительно махнул я рукой.

Виноват тот, кто сзади, но ведь и я был в полном неадеквате, когда вел машину. Может, чересчур резко затормозил.

Да и бампер мой выдержал удар, всего несколько царапин на нем — дело плевое. И не в том я состоянии, чтобы дожидаться ментов. И вообще, плевать на машину, когда на кону свобода.

Поворачиваясь к мужику спиной, я резко остановился. Какое-то время провел в полном оцепенении, затем стремительно повернулся к нему лицом. Бедняга шарахнулся от меня, как лошадь от волчьего запаха, и пугливо спросил:

— Что такое?

— Да ничего, езжай, — пробормотал я.

Теперь я точно знал, что в квартире, где должна была находиться Сима, лежал труп какого-то мужчины. Кто там лежал, я не знаю, но точно не женщина. В сознании четко отпечатался черный мужской костюм и белая рубашка. И еще в груди у мужчины торчал нож, за который кто-то заставил меня взяться рукой.

Я открыл дверцу, чтобы сесть в машину.

— Эй, ты куда? — учуяв мою слабину, спросил мужик. — А «гайцев» дождаться?

Я охлопал правой рукой полу пиджака, во внутреннем кармане которого должен был находиться бумажник. Он был на месте, я вытащил из него несколько пятитысячных купюр и протянул мужику. Пальцы мои разжались еще до того, как он дотянулся до них. Купюры выпали, он бросился их собирать. А я сел в машину и поехал, не разбирая дороги.

А если все-таки в квартире лежал труп женщины? Что, если погибла моя жена? Хоть она и тварь, но все-таки я ею дорожил.

Я остановил машину, нашел телефон, набрал номер Серафимы и, услышав ее голос, нажал на кнопку сброса. Что-то не было у меня желания разговаривать с ней. Жива, и ладно…

Еще я позвонил Курдову, но его телефон по-прежнему не отвечал. Где он может быть? Почему не отвечает? Может, это он меня и подставил под убийство?

В мыслях об этом я на какое-то время снова выпал из реальности. Я ехал куда глаза глядят. Ехал тупо и долго.

А когда решил все же вернуться домой, оказалось, что я нахожусь далеко от Горанска. А мне нужно было домой. Я должен был поговорить с женой, узнать, как она оказалась на улице Полевого и что там произошло. И еще мне нужно было посмотреть ей в глаза…

Было уже темно, когда я подъехал к дому. Охранник открыл ворота, а когда я остановил машину, подошел ко мне:

— Вадим Борисович, тут из полиции приходили.

— Что им нужно? — Мой голос дрогнул от волнения.

— Ну, там капитан какой-то был, он с Серафимой Платоновной разговаривал.

Сима выбежала из дома и застыла на пороге, с тихим ужасом глядя на меня. Я отослал охранника, подошел к ней.

— Ну, здравствуй… Как тебя назвать, не подскажешь? — зло спросил я.

— Как я заслужила, так и называй…

— А уши не завянут?.. Дети спят?

— Да.

Я надвинулся на нее, собираясь зайти в дом, и она пугливым зайцем отскочила в сторону. Я прошел в свой кабинет, сел на диван, обхватил голову руками.

— Что с тобой? — спросила она, запустив пальцы в мои волосы.

— Чего менты хотели? — спросил я и дернулся, когда ее пальцы коснулись раны на голове.

— Чем это тебя? — Ее голос прозвучал сиреной «Скорой помощи».

— Я, кажется, о чем-то спросил?

— Сказали, что ты убил человека. Какого-то Чайкова.

— Какого-то Чайкова?! А разве ты не к нему сегодня ехала?

— Нет, не к нему. Я была в сороковой квартире, а Чайкова убили в тридцать шестой.

— Кто его убил?

— Не знаю. Но говорят, что ты.

— И ты в это веришь?

— Нет, — четко ответила она.

— Значит, знаешь, кто убил? — вспылил я.

— Не знаю.