Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Ба, знакомые все лица! Тот самый Эрик Кэйбл, который занимался связями с немцами в 1942 году. Есть и новая фигура: Александр фон Нейрат. Листаем американскую справку: «Сын бывшего немецкого министра иностранных дел и имперского протектора Богемии и Моравии. Его отец, очевидно, сохранил председательство в тайном имперском кабинете. Молодой Нейрат занимает незначительный пост консула в Лугано с июля 1943 года. Во время немецкого вторжения в Голландию в 1940 году был первым секретарем германского посольства в Брюсселе. По имеющимся данным, занимался военной разведкой и вербовкой агентов. Покинул Брюссель 10 мая 1940 года и после службы генконсулом в Милане был офицером связи между Роммелем и итальянской ставкой в Северной Африке. Его жена — из семьи Макензенов, близкой к Гитлеру. Он участвовал в ряде попыток СД установить контакт с союзниками. Видимо, является активным агентом нацистской партии».

Но не успел м-р Бакстон доложить о Нейрате, как пришло новое донесение:

«Через линию фронта в Рим прибыл монах-бенедиктинец дон Джузеппе Бьонди. Его послал майор Бегус из службы безопасности (СД) в Вероне (штурмбаннфюрер, руководитель VI отдела РСХА в Италии, политический советник немецкого командования в Италии). Бегус уполномочил Бьонди вступить в контакт с папой через генерал-аббата бенедиктинского ордена отца дона Эммануэле Каронти… Бегус просил передать папе следующее послание:

«На шестом году войны Германия осталась одинокой в борьбе против большевистской России. В интересах спасения человечества Германия просит его святейшество обратиться за помощью к англо-американцам и гарантирует абсолютную тайну переговоров с Ватиканом».

Бегус считал, что Бьонди должен услышать от папы «да» или «нет». Если придет положительный ответ, то немцы собираются приступить к переговорам через нормальные дипломатические каналы. Тем не менее Бегус специально рекомендовал не встречаться с немецкими дипломатами в Ватикане, а вернуться через Швейцарию и вступить в связь с Александром фон Нейратом, германским консулом в Лугано… Представитель УСС в Риме получил сделанные от руки записи Бьонди, обобщающие смысл послания к папе и перечисляющие детали поручения, выполненного Бьонди в Риме по просьбе Бегуса».

Таким образом, для английских и американских разведчиков было ясно, с кем они имеют дело. Более того, в очередном документе Бакстона от 24 января 1945 года прямо связываются зондажи Нейрата, Бьонди и Кесселя, и делается такой вывод: «Все эти зондажи представляются взаимозависимыми и исходящими из одного источника: от возглавляемого Гиммлером руководства СД в Германии. Возможно, что такие лица, как Вайцзеккер, фон Кессель, действуют не как нацисты или агенты нацистского режима, а как германские националисты, однако нацисты рассматривают их действия как служащие нацистским целям».

Казалось, все ясно: операция проводится агентурой Гиммлера и служит нацистским целям! Но…

Именно с этого момента и начинается злополучная авантюра Донована «Кроссворд» — «Санрайз», в марте — апреле 1945 года значительно обострившая отношения внутри антигитлеровской коалиции и омрачившая последние дни жизни президента Рузвельта.

РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ: ЧТО ЖЕ СОВЕТСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ?

Мы многое узнали в последние годы о том, что происходило в Москве после гитлеровского нападения на Советский Союз. Узнали о том, как жестоко был уязвлен Сталин этим решением Гитлера, перечеркнувшим все расчеты (близкие и далекие) советского руководителя. Это было его личное поражение, чего он не мог простить своему бывшему партнеру.

Означало ли это, что из любимых «орудий» Сталина с 22 июня 1941 года была вычеркнута тайная дипломатия? Логичнее всего предположить, что на этот раз советский вождь понял — ни о каких переговорах с нацистским руководителем и речи не могло идти — будь то открытые или закрытые. Но, увы, в действиях Сталина было меньше всего логики. Точнее: была логика, но своя, сталинская логика. Она диктовала вождю народов совсем иное, чем то, что обычно считалось понятным и объяснимым.

Что могло бы объяснить поведение Сталина после 22 июня, когда ему пришлось в первую очередь принимать военные решения? Зачем он пытался взывать к совести Гитлера? А иначе нельзя объяснить и назвать его действия. Известно, что граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург, посол Германии в Москве в предвоенные годы, уже будучи не у дел, рассказывал своим близким: вернувшись в Берлин из Москвы (было это в середине июля 1941 года), он должен был передать Гитлеру «личное послание исключительной важности» от Сталина. Граф добавил:

— Еще оставалось время вести с ними (т. е. с русскими. — Л. Б.) переговоры. Политика тогда еще не потеряла своего значения…

Что было в таинственном «личном послании»? С чем обращался Сталин к Гитлеру вскоре после начала германской агрессии?