Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Эта группа, по словам Клауса, попросила его помочь в установлении контакта с советскими дипломатами. На вопрос — на каких условиях — ему ответили: «Немцы готовы на многое, даже, пожалуй, на все, что попросит Сталин. Немцы готовы согласиться на границы 1914 года». Если советская сторона захочет, то «я (т. е. «Анатолий») могу встретиться с кем угодно, даже с Риббентропом». На это «Анатолий» (видимо, по инструкции) ответил, что «ни о Каких переговорах не может быть и речи и что его («Друга») обязанность — информировать меня обо всем, что он знает, на тех условиях, на которых согласился он работать с нами во время разговора с Александром Яковлевичем».

Затем, продолжает «Анатолий» в отчете, «я попытался выяснить, чем же объясняется такая горячая «любовь» немцев к нам, почему они так заинтересованы в мире? Он очень неохотно и вначале отвлеченно, а затем более конкретно ответил, что для немцев уже давно ясно, что война проиграна». Промышленники это поняли и сделали необходимые выводы о сближении с русскими. Правда, это лишь одна группа, другая же (Крупп) носит «про-английский характер».

Беседа закончилась пожеланием «Друга» продолжать контакты и даже придать им легальный характер (приглашать его на киносеансы в посольство). Ответ был, как принято говорить, «уклончивый». Тем не менее «Анатолий» поинтересовался, может ли «Друг» поехать в Германию, на что получил ответ: «…Вряд ли, разве что с нашим поручением о переговорах». Эдгар Клаус произвел на советского разведчика «впечатление недостаточно откровенного, непоследовательного в мыслях и несколько легкомысленного человека». Следующая встреча была назначена на 29 октября, причем о злополучном письме, как было приказано, не упоминалось.

Эдгар Клаус не рассказал «Анатолию» многое. Он не рассказал, что сделал неожиданные успехи на разведывательном поприще. Агент НКГБ, попав в Германию, был перевербован. Он стал сотрудником немецкой Военной разведки (абвера) и заимел знакомство даже с самим Вильгельмом Канарисом. С 1942 года Клаус стал сотрудником резидентуры абвера в Швеции. Его официальным занятием стал прокат немецких и иностранных кинофильмов. Но еще больше, чем его познания в киногешефте, немецкую разведку привлекали знания Клауса о СССР, его владение русским языком и возможные знакомства в советской колонии в Швеции.

С тех пор важной фигурой в жизни Клауса стал Бруно Петер Клейст — перед войной сотрудник «бюро Риббентропа» и его эксперт по русским делам, по совместительству — оберштурмбаннфюрер СС. Клейст регулярно посещал Швецию якобы по делам переселения шведских граждан из оккупированной немцами Эстонии. В 1942 году с ведома Канариса Клейст встретился с Эдгаром Клаусом. С тех пор оба эти имени неоднократно встречаются в немецких документах по поводу «подходов» к советским дипломатам в Швеции (особо — к послу Александре Коллонтай) с целью «мирных переговоров». Еще до появления письма от 10 октября Клаус и Клейст искали подходы к посольству, одновременно создавая у Канариса впечатление, будто в Москве «склонны думать о компромиссе».

На первый взгляд «легенда» Клауса — Клейста выглядела правдоподобной. Действительно, в Германии имелись промышленные круги, издавна настроенные прорусски. Действительно, были и проанглийские настроения. Но, по правде сказать, Клаус и Клейст могли бы придумать кое-что более убедительное. Могли бы не делать Клейста «известным промышленником» из мифического концерна Штумм, могли бы не зачислять в эту мифическую группу стокгольмского резидента абвера Бенинга. Но чего не сделаешь, коли хозяева хотят найти путь к Коллонтай?

В Москве решили быть осторожными. 27 октября в Стокгольм пошло указание: «встречи с «Другом» до нашего специального указания прекратить». В дальнейшем запрет был подтвержден.

Одновременно Центр обдумывал: как реагировать на стокгольмский инцидент? Промолчать как всегда? Однако, видимо, опасались, что письмо, посланное по обычной почте, станет известно шведским властям, а через них — западным союзникам. В преддверии Тегеранской встречи трех лидеров Сталину едва ли был удобен скандал, в ходе которого Запад мог бы обвинить СССР в сепаратных переговорах с немецкой стороной? Следовательно, скандал лучше предотвратить. Зато при огласке вырисовывалась неожиданная перспектива: если предать гласности немецкий зондаж, то это будет хорошим случаем дать Западу (все еще медлящему с открытием второго фронта) понять, что у Советского Союза есть и другие возможности в сложной дипломатической игре. Иными словами, шантажировать США и Англию…

Как видно, перевесили аргументы в пользу «открытой игры». Была подготовлена нота. 12 ноября она была вручена.

Как шутку истории можно отметить, что шведская полиция, внимательно следившая за перепиской и телефонами советского посольства, не зафиксировала октябрьского письма Клауса.