Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Но бывает и так, что встреча происходит. Тогда перед вами предстает пожилой человек чаще всего — пенсионер, спокойно завершающий жизненный путь на вилле под Дюссельдорфом или в тихом квартале Мюнхена. Итак, милостивый государь, что вас интересует?

Каждая из таких встреч — пытка. Не потому, что перед вами может оказаться профессиональный палач. Скорее потому, что очень трудно перенести психологический сдвиг между эпохой Третьего рейха, к которой принадлежит ваш собеседник, и сегодняшним днем, где он — без рун СС на петлицах, без свастики на «Рыцарском кресте» — остался красноречивым свидетелем страшных 12 лет, вписанных железом и кровью в историю Европы. Он обо всем помнит, охотно рассказывает. Для него мир нацизма еще существует как нечто само собой разумеющееся, но — по странному капризу истории! — ушедшее в прошлое.

За минувшие годы я неоднократно попадал в подобную ситуацию. Первый раз это было в Мюнхене, когда посетил оберштурмбаннфюрера СС Курта Кристмана, о злодеяниях которого рассказано в повести Льва Гинзбурга «Бездна». Сюжет этой повести — преступления СС в Краснодаре, где Кристман возглавлял зондеркоманду 10-а. Я был свидетелем того, как писатель собирал материал для повести; знал, как ему удалось напасть на след сообщников Кристмана. С тем большим волнением слушал я рассказ Гинзбурга, только что вернувшегося из Мюнхена. Было это так. Он остановился в гостинице «Штахус», что на Байерштрассе, — там обычно живут советские туристы. Стоило ему лишь выйти на улицу и перейти ее, как на медной дощечке соседнего дома он увидел слова: «Д-р Курт Кристман, торговля недвижимостью». Шок был так силен, что писатель долго не смог совладать с собой.

Этот рассказ я выслушал в Москве, а на следующий день улетел в Бонн. Оттуда заехал в Мюнхен. Вместе с редактором журнала «Кюрбискерн» Фридрихом Хитцером отправился в контору по торговле недвижимостью, что на Байерштрассе. Предварительно зашел к местному прокурору, который подтвердил, что означенный д-р Кристман и начальник зондеркоманды 10-а один и тот же человек, что по его делу уже более 10 лет ведется следствие, однако прокуратура еще не нашла «состава преступления», так как якобы еще не пришли документы из Советского Союза. Поэтому Кристман находится на свободе. Когда начнется процесс? Неизвестно.

Не буду насиловать память — благо, что сразу после визита к Кристману мы уселись с Хитцером в соседнем кафе и записали содержание беседы с палачом, носящим Докторское звание. Вот текст записи:

«Начало беседы в 9 часов 15 минут, 28 августа 1967 года.

Вопрос. Г-н доктор Кристман, у нас есть к вам вопросы.

Ответ. Пожалуйста.

Вопрос. Вы — бывший начальник зондеркоманды СС 10-а?

Ответ. Да, это я. Уже давно против меня ведется следствие. Я был арестован, но выпущен под залог и должен отмечаться в полиции. Был под арестом, пока переводились документы, присланные из России. Но в них все преувеличено и раздуто. Это видит каждый.

Вопрос. Однако несколько лет назад вы, д-р Кристман, в беседе с советским журналистом Григорьянцем отрицали, что являлись начальником команды?

Ответ. Да, потому что он не предъявил своих документов. Мы можем говорить откровенно. Мне нечего скрывать. Я был начальником, я служил в гестапо. Однако обвинения, выдвинутые против меня, преувеличены. Я всегда был корректен и гуманен. Шла война, и подчас на войне случаются плохие дела. Об этом можно сожалеть, и я также сожалею. Но что я должен был делать? Мои подчиненные и сегодня могут подтвердить, что я был корректен. Нет, эти преувеличения неверны. И с евреями я дела не имел. Я им ничего не сделал.

Вопрос. Это значит, что вы уничтожали только русских?

Ответ. Нет, только партизан и агентов. Я занимался борьбой с партизанами и агентами. Вообще я был новичком в этом деле. По профессии я лыжник, спортсмен и родом из мирного Зальцбурга. Меня хотели послать как лыжника на Кавказ. Но мы не дошли до Кавказа, и я попал в зондеркоманду. Как я мог этому помешать? Против течения не поплывешь. Ну, здесь и случалось всякое. Я занимался делами лишь между прочим, бумаг я не любил. А все злодеяния совершились еще до меня. Конечно, я сожалею о случившемся. Но то, что написано в ваших материалах, большей частью раздуто.

Вопрос. Г-н Кристман, вы говорите о материалах из СССР. Однако здешние власти утверждают, что Советский Союз не предоставил материалов.

Ответ. Материал пришел по линии международной правовой помощи. Но я уже сказал, что в нем много преувеличений. Я сам юрист и всегда корректен. Я обращался с русскими хорошо.

Вопрос. Почему вы считаете советский материал преувеличенным?

Ответ. Я не могу вам это сейчас объяснить в подробностях, это долгая история.

Вопрос. Мы говорим не о подробностях. Вы считаете весь материал предвзятым?

Ответ. Все это выдумало русскими, которые служили у нас. Они хотели себя выгородить. Ведь у вас уже состоялся один показной процесс против меня[1]. Мы слушали об этом по радио и надрывали животики.