Третий глаз — алмаз

— «Десять негритят»? — прищурилась я. — О конкурсе писали газеты.

— Да, да!

— И вы победили?

— Да.

— Получили первое место?

— Точно. Моя великая книга, вернее, сценарий.

— Так сценарий или роман? — уточнила я.

— И то, и другое, — впал в ажиотаж Мерзкий, — есть два варианта, но сюжет один. Молодой человек путешествует по свету, находит философский камень и…

— По-моему, ты окончательно заврался, — рявкнула я, — наличие сережки — доказательство пребывания Вари в твоей квартире!

— Я не знаю девочку!

— Ты ходил с ней в зоопарк, — обозлилась я, — или считаешь меня беспамятной идиоткой, которая мигом забывает услышанное?

— Да, ходил, но ее не знаю! Понимаете? Можно прожить с человеком полжизни и не узнать его.

— Не умничай, — топнула я ногой, — серьга лежала у хлебницы. Как она туда попала?

— Понятия не имею.

— Лгун и подлец!

Владимир стал раскачиваться на табуретке.

— Абсурд! Театр теней! Кафка! Я тут ни при чем!

— Откуда у тебя украшение?

— Его там не было! Вам показалось, — выпалил писатель.

Я вытащила из сумки сигареты и, забыв о правилах приличия, закурила. Дегтярев говорил мне, что порой подозреваемые бывают необычайно наглыми.

— Покажешь ему бумаги, продемонстрируешь заключение экспертов, остается лишь признать свое поражение, — удивлялся полковник, — а этот фрукт спокойно твердит: «МЕНЯ там не было. Откуда отпечатки МОИХ пальцев, не знаю, МОЙ волос там очутился случайно, и следы от МОИХ ботинок — мистика».

Похоже, Мерзкий из этой когорты людей, ладно, посмотрим, кто кого, есть у меня в запасе джокер.

— Значит, ты лауреат конкурса? — я перевела беседу в иное русло.

— Первая премия, «Золотой лев»! — приосанился Владимир.

— Это было соревнование, которое устроил продюсер Макс Полянский? Сначала следовало победить в викторине, за это и давали «Льва»? А уж потом победитель, став главой жюри, оценивал писательские труды?

— Верно, верно! Я победил везде! Ответил на все вопросы! Я великолепно знаю литературу.

— Но председателем жюри все равно сделали бывшую жену Полянского Дарью Васильеву?

Владимир поджал губы, улыбка стекла с его губ.

— Ее, — с плохо скрытой злобой произнес писатель.

Я встала, оперлась руками о стол и, глядя прямо в его бесстыжие глаза, четко сказала:

— Врун и мерзавец, не зря тебе такая фамилия досталась. В конкурсе победил другой человек. «Десять негритят» — это детектив, в котором ты описал похищение Вари. Сначала изложил версию на бумаге, а потом воплотил ее в жизнь. Где девочка?

— Ложь! Ложь! «Оскар» мой! И Нобелевская тоже! Да! Я герой! Но кто вам наплел про детектив? — вдруг перестав изображать психа, спросил Владимир. — Я создатель философской прозы!

— Потому что я та самая Дарья Васильева! Женщина, которой ты, гад и дрянь, решил отомстить за свою бесталанность, — потеряв остатки самообладания, выпалила я.

Глава 19

Владимир дернул шеей, вскочил, потом обвалился назад на табурет.

— Э, нет, — воскликнул он, — я ее видел! На вручении премии! Она другая! Волосы высоко зачесаны! Смуглая! Платье черное! Губы красные! Ты врешь! «Оскар» мой!

— Пассаж про платье даже не обсуждается, — перебила я Мерзкого, — надеюсь, ты догадываешься, что я не ношу в повседневной жизни наряд со шлейфом. Волосы мне уложили в парикмахерской, вернее, это был шиньон, а цвет кожи приобретен с помощью автозагара. Я решила, что декольтированный наряд лучше не натягивать на бледное тело, и воспользовалась соответствующим кремом, правда, чуток переборщила и стала похожа на копченую шпроту! Вот паспорт, полюбуйся! Изучи нужные странички, ты ведь знаешь, где я живу, подбрасывал в почту страницы из рукописи!

Владимир вцепился пальцами в свои волосы.

— Дрянь, — загундосил он, — посмела сюда войти! Дрянь! Дрянь! «Оскар» мой! И Нобелевская! Тебе их у меня не отнять! Какой детектив? Я создал великое произведение! Роман-притчу! Эпическое полотно! Убирайся из моего дома, ты сумасшедшая! Я нормальный — психопатка ты. Я нормальный, я гений!

— Смотри сюда, — раздалось от двери.

Я обернулась, на пороге кухни стояла Лиза, в руках она держала железный поднос, на котором лежали листы бумаги.

— Что это? — спросила она.

— Рукопись, — послушно ответил Владимир, — мой бессмертный труд, плод всей жизни!

— Ты пишешь от руки, — продолжала Лиза, — не пользуешься компьютером! А потом перепечатываешь текст на обычной машинке!

— Да, — подтвердил Мерзкий, — бездушная электроника убивает мысли. Чехов, Бунин и Куприн не прикасались к ноутбукам.

Несмотря на напряженную обстановку, мне стало смешно. Действительно, великие литераторы не имели компьютеров, у них не было и удобных во всех отношениях шариковых ручек. Можно, я не стану объяснять, по какой причине литераторы прошлых лет не приобрели себе компы? Кстати, Чайковскому мог бы понравиться плеер, да только Петр Ильич скончался задолго до появления на свет сего гениального изобретения. Вся Академия наук тех лет не смогла бы понять, каким образом маленькая коробочка «запоминает», а потом транслирует музыку.

— Значит, это единственный экземпляр? — мирно спросила Лиза.