Третий глаз-алмаз

Бромская улица оказалась пустырем. Сначала я долго искала съезд со МКАД, потом очутилась в промзоне, которая протянулась на несколько километров, затем попала на шоссе, по обе стороны которого высились серые бетонные заборы, разрисованные неприличными надписями, и в конце концов вырулила на четырехугольный пустырь, в правом углу которого сиротливо маячила автобусная остановка.

Я вышла из «букашки» и прочитала на табличке, висевшей на столбе: «Улица Бромская». Вокруг не было ни души, лишь три бродячие собаки с интересом наблюдали за мной. Я снова села за руль, пересекла на машине вытоптанную площадку, увидела овраги, за ними желто-серую четырехэтажку, а еще дальше целый квартал блочных башен.

Минут пятнадцать ушло на то, чтобы сообразить, каким образом можно подъехать к зданию. В конце концов я оставила машину, пешком преодолела глубокую канаву и с огромной радостью обнаружила на стене дома нарисованную черной краской цифру «6». Оставалось лишь удивляться, куда подевались первые пять домов.

Шестая квартира была на втором этаже, я нажала на звонок, послушала, как за дверью весело разливается «соловьиная» трель, и, вспомнив слова Ксю о любви Светланы к выпивке, решила повторить попытку, подняла руку и тут заметила на косяке странные темно-красные куски, похожие на пластилин. К ним прилип клочок бумажки. Я потрогала пальцем комочки и позвонила в соседнюю дверь. Та моментально отворилась, появилась девушка лет двадцати с вытравленными добела волосами.

– Че надо? – без всякой агрессии спросила она.

– Вы не знаете, где ваша соседка?

– Которая? – уточнила хозяйка.

– Светлана Лукашина.

– Она померла! – равнодушно сообщила девица.

– Когда? – ахнула я.

– Вчерась, – пожала плечами блондинка, – а че?

– Лукашина должна мне денег и…

– Тю! Она бухала, – радостно выпалила красавица. – То приличная ходит, то ужратая! Столкнешься в подъезде – не поздоровкается, глаза стеклянные! А еще она тут позавчера у окна наблевала, и ее Танька шваброй охреначила! Может, от побоев и померла! Позвонок ей Танька сломала!

Дверь квартиры, расположенной напротив, распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.

– Сволочь! – заорала толстая баба в слишком коротком и тесном ситцевом халате. – Сука! Не смей брехать. Вот Мишка вернется, он тебе, Ленк, язык выдернет!

– Тю! Танька! – не испугалась Лена. – У глазка караулишь? На лестницу пялишься?

– А че? Место куплено?

– Хоть обзырься, ничего интересного не увидишь! – застрекотала Таня. – Лучше за Мишкой присматривай! Он к Аське из двенадцатой шастает!

– Брехня!

– Вот те крест!

– Врешь!

– Ха! Откудова у Аськи новые туфли? Твой Мишка припер! И драку я видела! Светку рвало у подоконника, а ты высунулась со шваброй и как хренакнешь ее!

– Сама у глазка днями стоишь, – предприняла ответную атаку Таня, – ну вышла я, поддала ей! А кто тут лестницу шкрябает? Я! Остальным по барабану, насрут и пройдут! У нас в деревне и то чище!

– Чего ж ты в Москву приперла! Сидела бы у себя в Зажопье, – завизжала Лена.

– Гадина, – потрясла кулаком Таня.

– …! – не осталась в долгу Лена.

– …! – ответила Татьяна.

– …! – отбила Лена.

– Дамы, спокойно, – приказала я.

– Да пошла ты, – в запале рявкнула Таня, – не стой под стрелой, по башке получишь.

– Полковник Дарья Васильева! – гаркнула я. – Московский уголовный розыск. Или замолчите, или обеих в обезьянник устрою, с комфортом!

– Ой! – пискнула Таня.

– Б…! – вырвалось у Лены. – Извините, я не нарочно! Не в ваш адрес говорено, просто так, в воздух.

– Надеюсь, вы прекратите ругаться и ответите на мои вопросы, – сурово сказала я.

На губах Тани появилась заискивающая улыбка.

– Мы дружим!

– Ага, – подтвердила Лена, – очень даже друг друга любим.

– Я заметила! А главное, услышала ваш обмен любезностями.

– По-соседски веселимся, – заявила Таня, – шуткуем. Правда, Лена?

– Точняк, – подтвердила та. – Поорем для тонуса и чай пить сядем. Нас ваще водой не разольешь.

– Отлично. Когда вы видели Светлану в последний раз? – приступила я к допросу.

– Позавчера, – бойко сообщила Ленка, – я мимо двери случайно шла, услыхала шум, в глазок торкнулась – Танька Лукашину шваброй хреначит!

– Да нет у меня швабры, – залепетала Таня. – Вот вы полковник…

Я кивком ее поощрила.

– Но ведь и баба! – продолжала Таня. – Скажите по-женски! Обидно ж, когда вымоешь, уберешь, а кто-то возьмет и нагадит! Я лестницу мою, очень грязь не люблю. Тока отскребла плитку, гляжу, Светка блюет! Ну не удержалась, отходила ее веником! Наркоманка хренова. Но ей ничего не сделалось, уползла к себе, слова не сказала.

– Почему наркоманка? – удивилась я.

– Алкоголем от нее не пахло, – пояснила Таня, – а вид безумный! Глаза выкатила, пена на губах, корчится. Фу! Обдолбанная по полной программе. Но она живая ушла! Чего от веника будет, он мягкий! Даже синяка не получится. А вчера вечером менты приперли! Их эта вызвала! Из четвертой квартиры!

– Килькина, – влезла Ленка.

– Учительница, – дополнила Таня, на лице которой появилось выражение кошки, обнаружившей в своей мисочке вместо жирных свежих сливок вчерашнюю чайную заварку.

– А кто сорвал печать? – спросила я.