Третий источник

И никогда не признаваться, что это не так. Ни с Дарманом, ни с мальчиком, ни с его друзьями. Это будет ее маленькая победа. Победа над собой. Победа над другими. Как в грязных ночных подворотнях, когда вокруг тени да крысы. Бездомный вздрагивает. Хейзел знает, что он не стар. Знает, что он ел днем. Она наблюдала за ним. Выбирала.

– Приласкай меня, – говорит она, обнажая грудь.

Бездомный снова вздрагивает, оглядывается по сторонам.

– Здесь только ты и я, – говорит Хейзел.

Она смотрит ему в глаза. Чувствует, как грязные пальцы выворачивают соски. Все это ничего не значит. Все они ничего не значат.

– Хочешь меня? – спрашивает Хейзел.

Бездомный кивает косматой головой.

– Тогда расслабься.

Она ничего не чувствует. Ее тело мертво. Она хочет, чтобы оно умерло… Бензин для зажигалок питает лохмотья бездомного. Он не замечает. Он смотрит в небо. Как и Дарман. В темную, бесконечную мглу, на которой иногда появляется солнце. Солнце, на огненном ложе которого умирает ее бог. Далекий, никчемный бог. Бездомный кричит, объятый пламенем. Смерть и оргазм. Хейзел улыбается. Черные клубы дыма поднимаются к небу. Воспоминания возбуждают. Жар согревает тело снаружи. Жар обжигает тело изнутри. Пахнет горелым мясом. Хейзел ласкает себя, с трудом понимая, что делает. Все это как сон, где все подчинено ее законам. Даже оргазм. Ноги подгибаются. Хейзел прижимается спиной к холодной стене и медленно оседает. «Не смей! – шепчет она себе. – Никогда больше не смей снова!» Но тело думает иначе. И зверь рычит где-то рядом. Или же это рычит уже она сама? И зверь этот внутри нее? В самом сердце. Зверь, который вечно ищет причину, чтобы проснуться.

Глава вторая

Музыка вибрирует в легких. Инесс выпускает руку мужа и идет к барной стойке. Воспоминания мелькают перед глазами, проносятся в сознании скоростным экспрессом. Лица, семьи, проблемы. Тысячи слов, сказанных в пустоту. Сотни советов. Десятки стаканов пролитых слез. Чужих слез. Да. Кажется, именно так она и сказала: «Чужие слезы». Всего лишь женщина. Еще один пациент. Молодая блондинка с длинными белыми волосами, которые падали ровными прядями на спину, почти доставая до ягодиц. Такая же красивая, как и большинство созданных природой блондинок. И такая же холодная.

– Как вас зовут? – спросила Инесс.

– Рива, – блондинка улыбнулась. Холодно, безучастно. – Рива Уиснер.

Природная красота сразу как-то померкла. Да и природная ли? Инесс улыбнулась, пытаясь отыскать у девушки напротив следы хирургических вмешательств. Слишком белая кожа? Слишком правильные черты лица? Слишком естественная грудь?

– Все настоящее, – сказала Рива.

– Настоящее что?

– Мое тело, – блондинка улыбнулась, обнажая ровные белые зубы. В голубых глазах ничего не отразилось.

– Ну, это и понятно, – нашлась Инесс. – Иначе мне пришлось бы дать вам телефон пластического хирурга и вычеркнуть из своего списка пациентов.

– Я боюсь, – оборвала ее Рива.

– Боитесь? – Инесс оживилась, чувствуя родную стихию. – Боитесь за себя или за кого-то?

– Просто боюсь, – голубые глаза блондинки ожили. Напускное безразличие рухнуло. – Боюсь за себя. Боюсь за него, – она достала сигарету. – Не возражаете?

Инесс осторожно качнула головой. Зажигалка вспыхнула. Белый дым вырвался между бледно-лиловых губ.

– Не стоило мне приходить, – пошла на попятный Рива. Впрочем, как и большинство из тех, кого видела Инесс прежде. Они смотрят и молча ждут, чтобы их убедили в том, что они не зря пришли, что это просто необходимо и другого выхода нет.

– Он ведь стар? – спросила Инесс. – Ваш муж?

– Он зверь, – клубы синего дыма устремились к потолку.

– А другой?

– Нет никого другого.

Инесс выдержала паузу, пытаясь взвесить правдивость подобного заявления.

– О некоторых вещах сложно говорить, – решила она не торопить события.

– О некоторых вещах сложно слушать, – голубые глаза блондинки снова стали холодными и безучастными.

– Я многое слышала, – заверила ее Инесс.

– И смогли помочь?

– Смогла…

– Мир тесен, – говорит Инесс, подходя к барной стойке.

Тиен Уиснер оборачивается, награждая ее улыбкой. Зверь в человеческой шкуре. Старый, уставший зверь. Инесс улыбается ему в ответ. Седые волосы коротко пострижены. Голубые глаза смотрят как-то пронзительно глубоко. В самые мысли…

– Я не схожу с ума, – сказала Рива во время второго визита, хотя, уходя в первый раз, не обещала, что появится на приеме у Инесс снова. – В нем словно живет еще один… – она замолчала.

– Человек? – помогла Инесс.

– Зверь, – Рива достала сигарету дрожащими руками и попыталась прикурить. – Животное. Монстр. Садист…

– Решили воспользоваться моим советом? – спрашивает Уиснер, пристально вглядываясь в ее глаза. Инесс непроизвольно облизывает пересохшие губы.

– А где Рива? – спрашивает она, оглядываясь по сторонам.

– Ривы больше нет, – улыбка Уиснера напоминает оскал.

– Как нет? – Инесс продолжает улыбаться, но внутри у нее все содрогается. Страх заполняет сознание. Страх, как в тот далекий день, когда она впервые увидела мужа Ривы…