Третий лишний. Он, она и советский режим

Так же быстро смягчается общественное мнение и по отношению к добрачным связям. Ленинградский ученый С. И. Голод опросил 5 00 студентов университета относительно их отношения к внебрачным и добрачным половым отношениям. Осудили добрачные отношения только 27 процентов студентов; 38 процентов оправдывают такие связи и 35 относятся к проблеме безразлично[140]. Такие же цифры получили и белорусские социологи. Из 1230 работниц Специального конструкторского бюро, Минского камвольного комбината и Завода подшипников половина вступила в половые отношения с будущим мужем (женой) до регистрации брака. Интервью с молодыми работниками этих предприятий показало, что в большинстве своем они не видят в таких связях ничего зазорного. Свой отчет белорусские социологи завершили фразой, звучащей весьма меланхолически: „Следует констатировать общую тенденцию к либерализации моральных взглядов молодежи в рассматриваемой области”[141].

* * *

Боюсь, что некоторые читатели укорят меня за то, что я пытаюсь изобразить единую этическую систему в стране, которая протянулась на многие тысячи километров с запада на восток и с севера на юг, в государстве с населением в 270 миллионов, населенном десятками народов. Опасность упрощения действительно существует. И тем не менее, нравы, которые я описываю, распространены довольно широко. Наиболее естественны они для славянских народов, а также для тех национальных групп, которые, с одной стороны, сильно русифицированы, а с другой, подверглись активной обработке в духе коммунистических идей. Если оставить в стороне Среднюю Азию и Кавказ, то можно уверенно сказать: по нормам сексуального поведения большая часть народов втянута в общесоветский стиль. Да и на окраинах, в таких больших городах, как Тбилиси, Ташкент, Баку, все более утверждаются нормы общесоветского образца.

Главной особенностью сексуальной жизни в СССР, как я не раз уже указывал, является государственный надзор. За мужчинами и женщинами, стремящимися к близости, постоянно надзирает недреманое око чиновника, партийного активиста, милиционера и просто обывателя: по закону ли, в том ли месте, в то ли время затеяли любовники свои шашни?.. Контроля не избегают ни школьники, ни престарелые. К примеру, пожилая учительница собирается в туристскую поездку за границу. Учительница заслуженная, с орденами и  почетными грамотами. И времена спокойные, благополучные — средина 70-х годов. Учительница приходит в райком партии, в так называемую „выездную комиссию”, чтобы пройти собеседование. Укомплектованы такие комиссии находящимися на пенсии отставными партийными чиновниками. Они должны проверить, нет ли в биографии отъезжающего за границу каких-нибудь изъянов, незамеченных другими инстанциями. Права у членов комиссии безграничные, они могут задавать любые вопросы и требовать любых свидетельств. Ведь они — глаз партии… Председатель комиссии заглядывает в анкету пожилой учительницы. „Ваш муж умер? — вопрошает он. — И что же, вы с тех пор живете одна? Замуж не выходили?” Испуганная учительница дрожащим голосом начинает объяснять, что вот уже несколько лет она живет со своим другом, таким же, как она, пожилым учителем. „Как! — негодуют члены комиссии. — Живете просто так? Не расписаны? И вам не стыдно! А еще воспитываете подрастающее поколение! Какой пример можете вы им подать!.. Мы едва ли сможем рекомендовать вас для поездки за границу, — резюмирует председательствующий. — Ваше моральное лицо…” Учительница выскакивает из райкома с сильнейшим сердцебиением и с багровыми пятнами на лице. Вечером у нее делается сердечный припадок. Теперь ей долго не захочется подавать документы на туристский вояж. „Бог с ней, с заграницей…”

Злоключения учительницы — не случайность. Для всякого, кто собирается в заграничную деловую командировку или в туристский рейс, развод считается фактором криминальным. Ведь по логике властей, остающийся в СССР муж или жена являются заложниками. Неженатых выпускают крайне неохотно. Им публично выговаривают за их холостячество. Надо ли объяснять, что жесткий партийный надзор порождает в обществе соответствующие нравы. То и дело возникают фиктивные браки, цель которых, в частности, выезд за границу. В связи с массовой еврейской эмиграцией в стране возникло даже шутливое выражение: "Жена-еврейка — не роскошь, а средство передвижения”. Обычна и другая ситуация, когда муж, крупный чиновник, годами и десятилетиями не разводится с нелюбимой женой ради того только, чтобы не вызвать неудовольствия своего партийного или служебного начальства. Развод партийца считается признаком его самовольства, неуправляемости и может подорвать карьеру чиновника. Еще более резко реагирует начальство на развод офицера. Желающего развестись с женой ставят перед дилеммой: или сохрани семью, или покинь армию. Так сохраняются тысячи внутренне мертвых семей и поощряется тайный разврат женатых и замужних.