Третий муж (СИ)

— А ты макай, — смеялась Капиталина Сергеевна, — так больше съешь.

Я ела и мне ужасно нравилось. Тут вообще был культ еды: по утрам плотно завтракали, по вечерам добротно угощались. Весь день, проведенный на морском берегу, способствовал аппетиту, и мать Валеры постоянно что-то готовила на всю их многочисленную семью, ведь кроме него самого, есть еще и младший, учившийся в последнем классе. А еще был старший брат, сорокалетний весельчак Василий, его жена, кладовщик рыбной базы и их четверо детей. Старший уже тоже заканчивал школу, и они оба разом, племянник и дядя, подали в краснодарский университет заявления. Баба Капа, как звали ее родные, была главной женщиной семьи, как и отец, слову которого подчинялись все, но который был суров, но справедлив. Патриархальные обычаи, еще с дедов, прочно сохранялись в таких станицах, далеких от цивилизации центра. Здесь было все по-казацки крепко и спокойно.

Валерий же был совсем другим, легким, веселым. Он выделялся среди своих не только внешне, но и внутренне, был более современен, что ли и это притягивало к нему людей и особенно женщин. Даже сейчас, когда он обзавелся семьей, его также не пропускали женские взгляды. Мужская харизма шла от него таким потоком, что в него попадали все, кто так или иначе сталкивался с ним, будь то мужчины или женщины. Со всеми находил общий язык, все были им очарованы. Теперь, когда я наблюдала за ним так близко, поняла, каким образом он запал мне в душу и занял место в моем сердце, далеко подвинув образ Игоря. И если бы не точная копия в лице дочери, то я бы, скорее всего, забыла первого мужа, полностью поглощенная чувствами ко второму. А уж как он мог меня ублажить, на то отдельный разговор. Его мужские ласки в постели, его руки и губы были так смелы и так активны, что я не могла даже сердиться на него, когда ревновала к каждой знакомой, к каждой местной казачке, которые частенько посещали двор или встречали нас на улице. Так я еще раз поняла, что пословица «красивый муж — чужой муж» очень актуальна для Валерия.

Но все проходит и подошло время конца нашего отдыха. Провожали всей станицей. Вечером, перед самым отъездом, его родные устроили отвальную для всех родных и знакомых. Двор был полон, как при встрече, когда праздновали нашу свадьбу. Рекой лились вина и самогон, как его здесь называют по южному «чача», столы ломились от снеди, в которой преобладала рыба, а уж фруктов-овощей было через край. Люди пили, ели, пели задушевные казацкие песни и даже плясали. Здесь всё делалось широко и от души. Просили Валеру исполнить что-нибудь под гитару и он пел романсы, от которых проникало в сердце томление и хотелось плакать, так действовал на всех бархат его голоса и мастерство игры на инструменте.

— Он хотел поступать в консерваторию, — тихо шептала Капиталина Сергеевна, склонясь ко мне, — а его не взяли, сказали что чего-то там не хватает: то ли школы, то ли голоса. А где здесь взять школу-то? Станица едва содержит среднюю, куда ей до музыкальной. Всё он самостоятельно изучал. А в последнем классе организовал даже в местном клубе ансамбль. Играли на танцах в праздники. Зарубили его там, в консерватории, как он потом сказал. Вот и подался в летчики.

Она загрустила и вздохнула.

— И я так боюсь за него. Все же летает. Всегда под страхом мое сердце. Годы идут, а он все холостой был. Но теперь я рада, что ты у него женой. Все же твой опыт и дочка, смогут удержать его от необдуманных поступков. А то тут всяко было.

Она слегка запнулась, будто сболтнула что-то, и замолчала, отвернувшись.

Я все больше и больше узнавала своего мужа, и понимала, что он нес в себе частичку вольности кубанских казаков, их красоту и талант во всем. Даже в сексуальности. Это я поняла, едва приехав сюда. Бывшие его девушки, теперь уже матери и жены, всё также льнули к нему и при встречах улыбались и вздыхали. Которые помоложе, так и вовсе заигрывали, не обращая на меня внимание. Мать Валеры ворчала на них:

— Вот опять слетелись, как мухи на мед, — качала она головой.

А на мои вопросительные взоры, смущалась и отвечала, что и ее муж был таким же.

— Трудно мне было попервой с ним, — вздыхала она, — мой Васильич тоже был первым парнем в станице и тоже девки по нему западали. А уж как брал гармошку, то и вовсе отбоя не было. Я ревновала страшно. Даже когда уже была замужем и когда родила первенца. Но он строгим был, не ходил на сторону. Потом и успокоилась, когда поняла. И ты угомонись и тишком понаблюдай. Он весь в отца. Да и годы уж не те. Смотрю, любит он тебя. Верь мне. Я все же мать ему и знаю своего дитя.

Мне очень хотелось верить, но сердце постоянно давило и глаза искали его высокую фигуру. Мы проводили время втроем на море, на пляжах, в машине, когда он возил нас с Катюшей и показывал здешние красоты. Дочка была в восторге и даже привязалась к нему. Они вместе купались в море, взбирались на горки, искали камешки на берегу.

— Ищи камень с отверстием, — учил он ее, — и называется такой «куриный бог».