Третий не лишний

— Не торопись, миленка, пройдет время — придут силы, самое страшное уже позади.

Старуха, кряхтя, встала и пересела мне в ноги. Бережно накрыла сползшим одеялом. При этом она наклонилась так, что свет лучины упал на ее лицо.

Я невольно ахнула. Сколько же лет моей спасительнице? На вид не меньше сотни. Белые волосы такие редкие, что под ними просвечивает глянцево блестящий череп. Один глаз затянут бельмом, зато во втором светятся ум и насмешка. Коричневые пигментные пятна густо усыпали шею и руки.

— Я красотка, правда? — с иронией спросила старуха, без проблем прочитав мои мысли по выражению лица. — Время, милая моя, никого не красит. И не поверишь даже, что когда-то вокруг меня рой ухажеров вился. Один другого краше. Даже один граф среди них затесался. Вот переполоху было в нашей деревне, когда сваты из самой столицы пожаловали! А я все выбирала, выбирала… Да и осталась ни с чем. Все мои женихи уж давным-давно в сырой земле сгнили. Одна я осталась ждать, когда боги меня позовут на суд. Да что-то никак их вестник дорогу к моей лачуге не найдет.

— Что со мной случилось? — хрипло спросила я.

— А кто же знает? — Старуха равнодушно пожала плечами. — Я тебя в лесу нашла, когда травы летом собирала. Вовремя нашла. Сидела ты, такая радостная и умиротворенная, прямо на обочине торгового тракта. Мычала чегой-то там, улыбалась и наивно ресничками хлопала. Едва успела тебя в лес увести, как по дороге шваль проехала разбойная. Попала бы к ним в руки — считай, пропала бы. Деваха ты молодая, красивая. Подумаешь, что двух слов связать не можешь — им так даже лучше. До конца лет своих всех окрестных мужиков бы обслуживала, ног не смыкая.

Сказать, что я испугалась, — это не сказать ничего. Под теплым тяжелым одеялом в жарко натопленной избе меня прошиб холодный пот. Интересно, кто меня приговорил к такой жуткой участи? Для этого нужна настоящая ненависть!

— Мне бы пройти мимо, да платье на тебе дорогое было, хоть и грязное, — продолжила шамкать беззубым ртом старуха. — А еще метка на тебе колдовская стояла. Я-то обычная деревенская знахарка. Но кое-чего увидеть могу. Кто-то очень постарался выжечь тебе всю голову изнутри. Уничтожить все твои воспоминания, всю твою прошлую жизнь. И мне самой стало интересно, кому ты так навредить умудрилась. — Помолчала немного, словно желала, чтобы я целиком и полностью осознала такие страшные в своей нарочитой простоте слова. Словно невзначай обронила: — Кстати, кликать меня будешь Марой.

Я открыла рот, желая сказать свое имя. И так и застыла, только сейчас осознав, что не могу этого сделать. Притронулась дрожащей рукой ко лбу. В голове было пусто и гулко.

— Ты не переживай. — Знахарка, заметив мое движение, ободряюще улыбнулась. — Ты заговорила? Заговорила. Значит, и остальное вспомнишь. Со временем. Время ведь не только убивает красоту, но и лечит. А пока поспи. Во сне душа исцеляется.

Я так хотела продолжить расспросы! О, как много вопросов я хотела задать старухе! Но она укоризненно прижала указательный палец ко рту. И мои веки начали сами собой слипаться.

Я тяжело моргнула раз, другой. А потом и сама не заметила, как заснула.

Во сне я танцевала. Кто-то уверенно вел меня в вальсе. Я чувствовала на своей талии твердую мужскую руку, вторая крепко сжимала мое запястье. И мы кружились на мраморном полу до изнеможения. Правда, при этом я почему-то очень боялась поднять голову и посмотреть в лицо своему партнеру.

— Ты откликнулась на мой зов, — удивленно шептал мне мужчина. — Наконец-то ты откликнулась на мой зов. Где ты? Скажи, я приду. Немедленно приду и заберу тебя.

Увы, я сама не могла ответить на этот вопрос. Где я? В какой-то лачуге. Не помню ни имени своего, ни прошлого.

И еще один круг по огромному залу, углы которого скрывались в темноте.

— Посмотри на меня, вспомни меня, — заклинал мой загадочный кавалер.

Почему столь простая просьба так пугает меня? Непонятно. Но я совсем было решилась выполнить ее, как сон начал таять.

— Я найду тебя, обязательно отыщу, где бы ты ни спряталась, — напоследок пообещал тот, кто вел меня в танце.

— Я найду тебя.

Эхо этих слов, почему-то больше напоминающих смутную угрозу, еще стояло в моих ушах, когда я открыла глаза.

За ночь печь успела остыть, и хлипкая лачуга выстудилась до такой степени, что мое дыхание вновь висло облачком в ледяном воздухе. Я торопливо натянула одеяло до самого носа.

— Ты мне спать не дала, — недовольно пожаловалась старуха. — Так стонала и металась, что пришлось чуть свет вставать.

Она куталась в теплую шаль и суетилась вокруг печи, пытаясь развести огонь. В неверном огоньке лучины ее тень металась на полу, странно изломанная и искореженная.

При виде неловких движений ее рук, скрюченных, искалеченных старостью, мне невольно стало стыдно. Разлеглась тут, кобыла молодая! Даже нос из-под одеяла не кажет, а старушка суетится.

И я приподнялась было, собираясь прийти к ней на помощь.