Третий — не лишний!

— Как вы тут? — нагнал нас Эмилио.

— Очень забавная нам покупка досталась, — поделился с ним Филлипэ. — Не знаю, что у нее под этой кожей и есть ли что-то еще, но ротик очень возбуждающий. К тому же я не люблю, когда женщина много говорит…

Я лязгнула зубами.

— Ничего еще спросить не хочешь? — радушно спросил Эмилио. — Потому что потом будет не до разговоров.

— Ваши печатки тоже поменяют цвет? — буркнула я первое попавшееся, что пришло в голову.

— Они исчезнут после того, как твоя поменяет цвет, — выдал мне Филлипэ. — Знак принадлежности будет у тебя всю жизнь. Внутри зашифровано имя хозяина. Если тебя перепродадут, то маг обновит печать и поменяет имя.

— Избавиться от этого нельзя? — нахмурилась я.

— Нет, — ехидно улыбнулся Эмилио. — Если бы у тебя был оговорен срок в договоре, то после истечения положенного времени печать бы исчезла. Можно, конечно, отрубить себе руку, но тогда печать перейдет на другую. — Уже серьезно: — Смирись, Магдалена.

 — «Счастье вдруг в тишине постучалось в двери…
Неужель ты ко мне — верю и не верю!»[1]

—

промурлыкала я, кровожадно мечтая уронить кого-то под рога или ноги лосей. Два раза.

А мы тем временем миновали центр и дотрюхали до средних размеров дома среди таких же домов на неприметной улочке.

Аметистовоглазый Эмо соскочил с козла, то есть лося, подхватил под уздцы нашего и своего и остановился, давая спуститься Просто Филе.

Тот соскользнул со своего четвероногого скота и сдернул меня. Я с первого раза не поддавалась, потому как крепко ухватилась за рога. Так что Эмилио привязал уздечки к коновязи и под мои истошные вопли они вдвоем с сожителем, матюгаясь, отдирали меня от лосиных рогов в четыре руки.

Лоси тоже не молчали — ревели, били копытами и мотали головами, внося необходимую нотку диссонанса. Почему вся улица на крики не сбежалась — вопрос вопросов. Интеллигентные все-таки люди в ихнем иномирном Средневековье…

Прибежал только конюх… лосюх… лосевод… Короче тот, который за этими гигантами ухаживает. Он куда-то увел рогатых, сама видела.

Взбешенный Филлипэ положил меня подмышку и внес под сень своего жилища. Как, блин, символично! Невеста вся в черном и подмышкой! Классика жанра.

— Отпусти меня, животное! — брыкалась я, визжа и царапаясь. — Это не по правилам! Двое здоровых мужиков на одну слабую девушку!

— Да подержи ты ее! — рявкнул он Эмилио.

— Сейчас! — сунулся ко мне Эмо и схлопотал ногой по челюсти. — Кошка дикая!

Наконец, они со мной справились и втащили в большое и пустое помещение, где и отпустили.

Я отскочила в сторону и прижалась спиной к стене, наблюдая, как мужчины сначала сбросили плащи, оставшись в свободных рубашках с отложными кружевными воротниками и широкими манжетами. Черная у Эмилио и темно-синяя у Филлипэ. Короткие расстегнутые жилеты, спереди шитые золотом, полетели на стулья. На обоих мужчинах узкие черные штаны и высокие сапоги для верховой еды.

— Зря надеетесь! — прошипела я, лихорадочно осматриваясь.

Мужчины переглянулись, быстро стянули перчатки и сбросили маски.

О, мой Бог! Если бы мне раньше показали фотки этих двух экземпляров, я бы сказала, что это фотошоп. Таких просто в природе не водится!

Красавцы! Один темный шатен с рыжеватым оттенком, другой чуть посветлее, я бы сказала — «серебристый каштан». У Филлипэ французская коса, у Эмилио волосы стянуты в низкий хвост. Всегда балдела от ухоженной гривы длинноволосых мужчин. А французская коса в чужом мире — вообще непроходящий шок!

Оба рослые, стройные и подтянутые. Не мужчинки — групповая мечта! Не моя…

— Нравимся? — изогнул темную бровь Эмилио.

— Нет! — пришла я в себя. — Это временное помутнение! Обман зрения!

Филлипэ обменялся с Эмилио какими-то странными жестами, и они взяли меня в натуральные клещи.

Ну где одной девушке справиться с двумя дюжими мужиками… если только она не одета в гидрокостюм!

На пятой попытке стянуть с меня это одеяние Филлипэ выдохся и спросил:

— Как слезает твоя кожа?

— Никак, — буркнула я, стараясь не заржать. — Сходит со временем. Только вчера новую отрастила. Следующая теперь только года через три!

— Это конец, — в отчаянии опустил руки Эмилио. На лице застыла глубокая безнадега. — Что делать будем? Три года ждать?

— Господа! — чуть ли не рядом со мной в стене открылась незамеченная ранее дверь и оттуда выглянула здоровая розовощекая женщина. — Кого мыть будем?

— Купаться? — недоверчиво поинтересовалась я. Переспросила: — С водой и мылом?

— А что, есть еще варианты? — буркнул расстроенный Эмилио. — Можно потереть толченым кирпичом или битым стеклом, если тебе такое по вкусу.

— Водичка горячая, — посторонилась женщина. — И мыло есть, и душистый песочек, и масло пахучее. — Приглашающе взмахнула рукой: — Пойдем скорее, деточка.

«Деточка» застыла и потянула застежку штанов и куртки.

— Смотри, — зачарованно толкнул локтем один другого. — Это, оказывается, все же можно снимать.

А я уже шла, как сомнамбула, на звук плещущейся воды, мечтая избавиться от стойкого амбре и снять мучающий меня зуд от потной и сопревшей кожи.