Третий — не лишний!

Бабы так рванули к помосту, что кошака еле отбили и вручили нам с эльфом. Просто положили его сверху. Мне еще ничего, я могла его за ушками почесать. Эльфу же все больше доставалось хвостом по красной физиономии.

— И помните, дорогие горожане! — надрывался глашатай. — Если вы кого-то не выберете! — тут мужик снова покосился на нашу троицу. — То они прольют свою кровь на этот помост для вашего удовольствия…

На этом месте меня затошнило.

— …И их головы украсят собой частокол ратуши! — радостно закончил вещать местный Лавкрафт.

Я лязгнула от страха зубами как раз над ухом пригревшегося и задремавшего кошака. А эльф, не теряя времени даром, укусил его же за хвост, который настырно лез ему в нос.

Несчастный кошак подорвался с нас с визгом ущемленного достоинства. Встал на четыре лапы, выгнул спину и зашипел, как змея. При этом еще он прыгал по помосту влево и вправо, расшвыривая стражу.

На меня сверху приземлился дистрофик, на длинноволосого — дюжий охранник.

— Мужчина, — нахмурилась я. — Вы по записи или без очереди лезете?

— Почему товар пробуют перед продажей? — заволновалась толпа, пока стражники приманивали кошака новой порцией нирваны.

Троицу пленников оттащили подальше от края, пока их тоже не начали пробовать прямо тут, но уже покупатели.

— Успокойтесь! — запрыгал перед вздрюченным кошаком герольд. — Это небольшая заминка…

— Ничего себе небольшая! — рявкнула я. — Не знаю, как эльфу, а мне так очень чувствительно!

Кошак прижал ушки, припал на передние лапы и прыгнул за добычей, поймав рекламщика в длинные когти. После чего прикусил мужика за холку зубами и начал трепать из стороны в строну, поддавая задними лапами и мурлыкая.

— Это он вас усыновил! — громко пояснила я ошалевшему герольду. — У меня всю жизнь были кошки!

— И как они? — раздался женский голос из толпы. — Какие они в постели?

— Ласковые, — выдала я, стараясь не задумываться о том, что в действительности стояло за этим вопросом.

— Беру! — ломанулась на помост толпа распаленных женщин.

— Дамы, — не утерпела я. — Он с довеском. Герольд к нему теперь как прилагательное идет. Любимая игрушка. Так что цена двойная!

— Я женат! — сопротивлялся несчастный, отпихиваясь от кошака. — И моя жена…

— Да я даром отдам! — высунулась вперед сухопарая тетка. — За десять лет ни одного ребенка. Дайте мне кошака на неделю, а потом можете забирать вдвоем. О привычках сообщу в приватной беседе!

— Дорогая, — заскулил герольд. — Мы же так хорошо жили…

— Котэ на неделю мне, — чуть смягчилась тетка. — Мужа на год — вам! Там посмотрим. Может, сможем на что другое поменяться!

— Тридцать лет! — выскочил вперед главный маг. — Пятьдесят золотых монет!

Кошак прижмурил зеленые с золотистыми крапинками глаза и начал оглядывать всех вокруг, приходя в себя после термоядерного запаха.

— Шестьдесят! — выкрикнули из толпы. — И тридцать пять!

— Кто больше? — нахмурился маг.

Человек-кот запихал под себя герольда, чтобы не уполз, и принялся наводить свой немудреный кошачий туалет, отставив заднюю лапу и демонстрируя то, за что собственно его и покупали.

— Сто! — вылезла на помост симпатичная женщина с толстым кошельком. — Согласна на все условия.

Деньги передали из рук в руки. Маг вытащил печатку и что-то шлепнул на ладони двух дам, принимающих участие в сделке, мужчины и на обе лапы кошака.

После чего совместными усилиями помост очистили и приступили к следующему лоту.

Вытащили самого молоденького из троих селян и тут же сбагрили невысокой хорошенькой девушке за пять монет и на семилетний срок.

Я даже прокомментировать не успела, как им шлепнули на руки печатки и спровадили с помоста.

Остальные за такую же цену ушли на «ура» и под звон литавр. Маг только успевал деньги прятать.

После чего на помосте остались из предлагаемого ассортимента только мы с эльфом. Маги тяжело вздохнули, подняли нас с носилок и распаковали от цепей.

— Побежишь? — поинтересовался дистрофик, снимая с меня ножные кандалы.

— Куда? — с надеждой спросила я, разминая затекшие конечности. — Где здесь выход на волю?

— Вот там, — вредно ухмыльнулся дистрофик, указывая на заскучавшего палача.

— Я настолько не тороплюсь, — сразу отказалась я. — До пятницы я совершенно свободна!

— Скоро будешь занято, существо, — зловеще пообещал мне главный, удерживая эльфа и вытаскивая его вперед на всеобщее одобрение.

— Смотрите! — возвестил он, хорошо поставленным голосом. — Какой прекрасный образчик мужчины…

— Счас кому-то будет плохо! — поделилась я с дистрофиком.

— Чего? — удивился мелкий.

— Сам смотри, — хмыкнула я, не прекращая разминку.

Эльф загнул такую длинную матерную тираду, что ушки трубочками скрутились. И стряхнул с себя мага, как насекомое:

— Никто не будет называть меня «образчиком мужчины»! — рявкнул он. — Я — мужчина и таковым намерен оставаться!

— Сто монет! — выскочила к самому помосту моложавая матрона, на вид лет сорока. — На пятьдесят лет!

— Я не буду участвовать в этом фарсе! — нахмурился длинноволосый, складывая на могучей груди руки и подчеркивая свою прекрасную фигуру.

— Сто двадцать! — вылезла еще одна, уже чуть помоложе и еще симпатичнее. — Срок тот же!