Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

Вторым по значению был приветливый безбородый юноша в венке из колосьев — Потримпс, бог рек и источников, военного счастья, а в мирное время семейного, податель плодородия и хорошего урожая, что сближает его со Свантевитом. Его изображение в Ромове, установленное в нише священного дуба, было обращено вправо, к Перкунсу, и улыбалось ему. Потримпсу приносили в дар колосья, воск и ладан и лишь в особых случаях, главным образом во время войны, в жертву ему сжигались или утапливались в расплавленном воске дети. Во время этих жертвоприношений жрец должен был трое суток лежать на голой земле, беспрерывно подсыпая в огонь воск и ладан. Если Перкунс был творцом, богом согревающего и истребляющего огня, то Потримпс выступал как сохраняющее начало и принадлежал к другой стихии — плодотворящей и разрушающей воды. Поэтому главным его символом была змея, обитавшая в огромной глиняной урне, постоянно укрытой сеном. Повстречать змею или хотя бы ужа во время битвы — означало повстречать победу. Немногие исследователи считают, что Потримпс — женское божество, жена Перкунса, основываясь на том, что жрецы его облачались в некоторых случаях в женские одежды. Другие принимали эти одежды за римские тоги и делали вывод, что Потримпс —  римское божество. Надо заметить, что мнение первых не лишено оснований: можно вспомнить хотя бы Финикию или Сирию, где, пишет С. Рейнак, в честь богини Атаргат, чьими символами были рыба и голубь (впоследствии то и другое — символы Христа), «священно —  служение совершалось мужчинами, переодетыми женщинами, что должно было знаменовать стремление отождествить себя с богиней. Это отождествление… было одною из главных целей в первобытных культах». В женском платье жрецы прислуживали и Хольцам — Алкам, как называли этих близнецов германцы, и, по-видимому, другим богам, чьи статуи стояли в той же священной роще^ где и статуя Хольцев.

Заключительным, разрушающим принципом прусской триады был Пикколс (Пиккулс, Потоллс) — бог преисподней и ночных призраков, воплощение беды, гнева и ужаса. Изображался он в виде бледнолицего седобородого старика с белым платком на голове. По крайней мере, так выглядела его статуя в третьей нише упоминавшегося уже дуба, справа от Перкунса. Символами Пикколса были три черепа — человека, коня и быка, но в его честь закалывали также овец и козлов, а их кровью напаивали корни дуба. Подобно тому, как перед Перкунсом всегда пылал огонь, так перед Пикколсом постоянно чадил горшок с жиром его жертв, приносившихся, например, в случае смерти знатного лица, — Пикколс был опекуном мертвецов и покровителем погребальных обрядов. Если с жертвой медлили в течение ближайших трех дней или если она оказывалась недостаточной, этот грех можно было искупить только собственной кровью. Имя этого бога тоже до недавнего времени хранили многие деревни и селения, как и имя его духа —  слуги Дребкулса, виновника землетрясений. Эта триада, впервые помещенная на знамени Видевута, перешла на знамя Пруссии. Вероятно, Потримпса и Пикколса считали символами Видевута и Брутено — их изображения вырезали в виде герм.

Такую же пару составляли Вурскайт (видимо, жрецы именно этого бога формировали третью касту в Ромове — вурскайтов) и Ишвамбрат («его брат», то есть Брутено). Вместе с Кур ко они образовывали вторую, меньшую, чисто сельскохозяйственную триаду славян, в первую очередь куронов, пруссов и литовцев. Курко, такой же гневный, как Перкунс, считался демоном засухи и неурожая, его идолам поклонялись только во время жатвы. Его русским аналогом впоследствии стал Коркуша —  вредитель зерна. В Ромове статуй этой троицы не было, но их можно было встретить во множестве других мест. Одно изображение Курко, вырезанное из дуба, срубил прусский епископ, однако паломничество продолжалось даже к уцелевшему обрубку, овеянному святостью бога. В 1301 году там вырос город Хейлигенбейл (теперь Мамоново), чье название — «священный топор» — до 1947 года хранило память об этом событии. Камни Курко — его алтари — встречались на каждом шагу. На них возлагали первые фрукты и парное молоко, рыбу и мясо, мед и пиво, муку и овощи. В христианскую эпоху многие из этих камней были раздроблены, закопаны или утоплены, а некоторые стали служить межевыми вехами. В праздник Курко жрецы обходили все алтари, собирали дары и приносили их в селение, где на главной площади красовалась деревянная статуя бога, украшенная козьими шкурами, колосьями и овощами и окруженная воткнутыми в землю высокими шестами — прообразами «майского дерева».. После принесения жертвы начинались пляска и веселье, переходящие в оргии, а потом жрецы раздавали целительные «дары бога» всем присутствующим, не обделяя при этом и себя.