Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

Случается, что русалки приходят к людям сами, тогда они наряжаются в одежды, принятые в данной местности, и их присутствие может выдать только какая-нибудь малозаметная деталь, например, влажный кончик фартука. Кельты предпочитают видеть их лунной летней или промозглой осенней ночью — в просторных и невесомых белых одеждах и с маленькой островерхой шапочкой— невидимкой на голове. Потеря этой шапочки чревата для никсы тем же, что и для эльфа: она не может вернуться домой, пока не обретет ее вновь. Лунное сияние моря или пенные барашки в волнах — это, по мнению кельтов, белорунные стада овец, которых пасут русалки. То, что русалки как-то связывались с луной, доказательств не требует. Первоначально их, как и апсар, было ровно 27 (именно столько созвездий насчитывали индийцы на ночном небе), лишь позднее с разрастанием фольклорных сюжетов люди забыли об астрономии и сбились со счета. Еще чаще никсы (и мужчины и женщины) бродят у воды в облике благородного белого коня, готового послужить любому повстречавшему его человеку. Но горе оседлавшему его! Улучив момент, этот оборотень сигает далеко в озеро или в море и исчезает в его пучине вместе с седоком. Люди все еще могли лишь робко мечтать о том, чтобы подчинить себе коня, хотя, вероятно, какие-то попытки уже предпринимались. Возможно, отголоски этих легенд ожили в ирландских мифах о конях фоморов и в греческих — о конях Гелиоса и Посейдона. В Ирландии, где предания о никсах поражают своим обилием и причудливой фантазией, Финляндии и Шотландии водяные имеют исконный облик лосося (как ирландский Финтан или девушка— лосось «Калевалы»), а на Гебридских, Оркнейских и Шетланд* ских островах — тюленя или дельфина, считавшихся священными животными также и у греков. Только при выходе на сушу они принимают человеческий вид, и лишь хвост постоянно напоминает об их родной стихии.

По мере того как человек осознавал свое место под солнцем, менялись и его представления о духах природы— эльфах и никсах. Те уже не могут обойтись без людей, и их визиты в селения становятся явлением обыденным. «Несмотря на свою власть и силу, — пытается осмыслить в конце минувшего столетия писатель П. Н. Полевой, — эльфы очень часто нуждаются в помощи людей и должны бывают обыкновенно прибегать к ней в следующих трех случаях. во-первых, они очень часто просят у людей взаймы хлеба, извиняясь тем, что их хлеб еще не вышел из печи, а дети голодны, есть просят, причем они действительно через два— три часа всегда отплачивали за хлеб, данный им, свежим, теплым и ароматным печением. во-вторых, весьма часто нанимают они у людей залы и другие комнаты на ночь, прося позволения играть в них свадьбу, за что всегда щедро награждают хозяев своими подарками. В— третьих, они должны бывают всегда призывать людей, когда хотят решить какой-нибудь спор или собираются делить общее сокровище. Люди в последнем случае часто бывали очень несправедливы к эльфам, да нередко обманывали их и во всем остальном… И наконец возбудили в них такую ненависть к себе, что те совершенно отказались от сношений с людьми, перестали помогать им в нужде и труде и во многих местах покинули даже свой кров и выселились в другие места…»

Взгляд Аурвы

Луна озаряет равнину окрест,
За прялками в полночь сидят семь невест.
Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,
Поют заклинанья и нитку сучат.

В. Скотт

В 5-м тысячелетии до н. э. эльфы были оттеснены на второй план потрясающими событиями в человеческом обществе. Люди сделали первый шаг к тому, чтобы повелевать природой. К ним возвратилась божественная благодать, утраченная в водах потопа шесть тысяч лет назад. Эта эпоха вошла в индийские сказания как Двапараюга — «медный век». В Греции тем временем наступил «золотой век» Крона, а на Скандинавию обрушился «век секир».