Третий пол Берлина

Посвященный скоро заметит на улицах и в различных помещениях Берлина не одних мужчин и женщин в ходячем значении этого слова, но в значительном количестве личностей, которые отличаются от них своими приемами, часто даже своею внешностью; отсюда зашла речь о третьем поле на ряду с мужским и женским.

Я нахожу это обозначение, которое было употребительным уже в древнем Риме, не особенно счастливым, но оно во всяком случае вернее, чем часто употребительный в настоящее время термин homosexuell[14] «равнополый» (гомосексуалист); этот последний дает пищу очень распространенному мнению, будто в случае нахождения вместе нескольких равнополых, всегда происходят половые действия или по крайней мере участники намереваются к ним приступать, что вовсе не соответствует фактам.

Если в следующих изображениях идет речь о равнополых, то не следует (всегда) подразумевать, что идет речь о половых действиях какого нибудь рода. Если подобные происходят, то они ускользают от наблюдения не только вследствие их наказуемости, но и главным образом вследствие естественного чувства справедливости и нравственности, которое у равнополых также развито (вычеканено), как и у нормально-полых; во всяком случае половые действия не составляют главного, они часто даже отсутствуют. Самый главный предмет изучения состоит в понимании сущности уранийца (урнинга), называя так личности с равнополой чувствительностью по примеру Ульрихса, его отношения к мужскому и женскому полу, вытекающих из его природы симпатий и антипатий.

Но и для знакомого с многими качествами «урнических» людей многие другие качества остаются неизвестными (скрытыми) — отчасти и нередко вследствие того, что у этих качеств отсутствуют в действительности заметные внешне признаки; другая причина скрытости этих качеств состоит в том, что равнополые разыгрывают комедию своей жизни (которая часто представляет собою трагедию) с большим искусством, приспособляя себя во всех своих привычках к «нормальным» и умея (с похвальной осторожностью) скрывать свои склонности. Очень многие придают большое значение тому, чтобы у них «ничего не заметили». Я лично знаю в Берлине равнополых — также таких, которые вовсе не воздержаны, — которые в течении годов, десятков лет, даже всей жизни обманывали окружающих относительно своих свойств; также очень распространенный прием равнополых состоит в том, что, сообщая товарищам об своих любовных похождениях, они превращают мужскую личность в женскую, подобно некоторым переводчикам древних писателей.

Местные условия города очень облегчают такие превращения: кто живет в Восточной части его и имеет там свои деловые и родственные отношения, может в течении целых лет встречаться с своим приятелем в Южной, без того, чтобы в стороне его оседлости что-нибудь сделалось известным об этих встречах. Существует много Берлинцев Западной части города, которые никогда не видели Веддинга, много живущих у Крестовой горы, которые никогда не посещали «квартала амбаров». Я долгое время лечил старую Берлинку, вдову музыканта; у них было единственное дитя — сын, который вел себя не хорошо, рано перестал посещать школу, исчезал на целые дни и скитался. Родители много раз отыскивали его, но когда ему минул 21 год они потеряли терпение и предоставили его судьбе; в течении 26 лет мать его не видела и конечно о нем не слышала; ей уже минуло 70 лет, муж успел давно умереть и вот в один (прекрасный) день является к ней сын, преждевременно состарившийся 47-летний мужчина с мохнатой бородой, у которого организм отравлен алкоголем; он хотел ее спросить «не остались ли старые платья отца»: любопытно, что ни мать ни сын не покидали Берлина в продолжении всех 26 лет; ничего подобного не могло случиться в маленьком городе.

Трудно поверить сколько неизвестных властям живет в прусской столице, которая считается образцовой по господствующему в ней порядку и в сравнении с другими мировыми городами в самом деле представляет собою образец порядка. Я с удивлением заметил, как долго иностранцы, высланные из города, остаются в нем без того, что кто нибудь их тронул, также как личности, отыскиваемые (преследуемые) полицией, пребывают здесь в течении месяцев и годов не заявленный полиции и при том не в отдаленных кварталах, но часто в местностях, оживленных движением публики, где их пребывание наименее можно бы предполагать.