Третий рай

- Парень, я не смогу тебе составить компанию в вашей погони, в горячей крови, но если что - я тебя из под земли достану. Всю округу прочешу, но найду.

- Да хватит уже, а? - возмущенно воскликнул Саня, с усилием выдираясь из каменных пальцев начальника охраны. - Сколько можно меня запугивать? Садитесь сами на коня, или что тут у вас его заменяет, и скачите... или что они делать будут. Я не знаю, может, они полетят. Сначала хозяина ваш меня на понт берет, каждую секунду чем-нибудь да пугает, теперь вы еще... сколько можно, я вас спрашиваю? Вы что, боитесь, что я приставать к ней начну? Так знайте, что я пристаю к каждому существу, у которого меж ног ничего не болтается. Вот и все. И вообще - она не в моем вкусе. Понятно?

Лина вспыхнула, гневно раздув ноздри, пронзила нахала прямо- таки испепеляющим взглядом, но ничего не сказала. Только дернула головой, приглашая двигаться за ней, и пошла, даже выпрямленной напряженной спиной выражая свое негодование. Саня устремился вслед, не зная, то ли опасаться ему, то ли радоваться.

Конечно, он вызвался ловить неведомых беглецов не от широты душевной - он и сам был бы не прочь слинять из этого странного места, как только будет такая возможность. А если возможность щедро предоставлена благосклонной судьбой, то отказываться от нее будет непростительным грехом.

Так что он бодро шагал за молчаливой азиаткой, бросая косые взгляды на окружающий его пейзаж - и ровным счетом ничего интересного в нем заметить не мог. Старые деревья и буйный подрост скрывали все - разве что изредка сквозь сплошную стену голого кустарника и неохватные стволы сосен виднелись какие-то скромны одноэтажные строения.

Шли они уже минут десять в гробовом молчании. Саня вдруг ощутил робость и пожалел, что связался со странной девицей... хотя, кто его знает, останься он под присмотром Петровича или того же чудика Арнольда - не устроили бы они ему допрос, да с пристрастием, да с применением непопулярных мер, как любил говорить главный охранник? Так что уж лучше с ветерком прокатиться на чуде современной техники, тем более что техника эта, по словам его провожатой, к людям настроена дружелюбно. То есть передний конец у нее не кусается, а задний не лягается, и не возникает желания вышибить седока из седла одним могучим ударом спины.

Санька ничуть не настораживало то, что на лошади он сидел раза два в жизни - последний раз для него чуть на закончился увечьем. Спьяну он решил прокатиться на вороной кобыле соседа, и тот широким жестом находящегося под сильной анестезией человека ему это разрешил. То, что кобыла прижимала уши и норовила залепить по людям грязным копытом, его не испугало, о тонкостях верховой езды в деревне и не слышали - и с третьей попытки Саня взгромоздился на старое, белогвардейское еще, кавалерийское седло. Кобыла стояла, как вкопанная, и хозяин, выстроив виртуозную матерную пирамиду, взялся за дрын...

Когда он спросил Санька, подняв и обтерев от навозной жижи лицо - ну как тебе? - тот затруднился ответить. Он помнил только, что жесткое седло под ним немилосердно било ему по заду и более нежным местам, двоящийся мир вокруг метался и подпрыгивал, потом вдруг черная голова со страшным оскаленным желтыми зубами, изогнув шею, потянулась к его колену, легко сняла из седла и легким движением отшвырнула в сторону.

Избавившись от груза, черная, как преисподняя, кобыла пустилась по двору вскачь, иногда пропарывая воздух ударами задних копыт...

Саня вспомнил, как потом распухшее колено стало напоминать футбольный мяч игривой радужной расцветки, как он две недели лежал на печи а сосед, чувствуя себя виноватым, под полой таскал ему мутный самогон. Вспомнил и поежился - чего только не сделаешь ради свободы. Потер колено, которое вдруг напомнило о себе тягучей ноющей болью, и спросил Лину.

- Скажи-ка мне, звезда востока, долго нам еще шкандыбать? А, понял, пришли...

Сам себе ответил Санек, втягивая ноздрями характерный запах и возмутился.

- Ты же говорила, что мы на роботах поскачем? Что у вас роботы срут, как полковые лошади?

Лина опять же не удостоила его ответом, но потом, через пару шагов, все же снизошла.

- Хорошо, что ты это заметил. Вот вернемся, я Арнольду скажу, что ты изъявил желание эту гору на огороды перетаскать. А то у нас тут, понимаешь ли, почти что коммуна, а в навозе возиться никто не хочет.

- А кто тебе сказал, что я хочу? - с негодованием ответил Саня. - я этого тоже не хочу.

- Не хочешь - заставят...- пообещала Лина, улыбнувшись через плечо. Потом она с натугой открыла створ ворот - и в коридоре, над дверьми денников тут же появились фыркающие ноздри и косящие глаза любопытных лошадей.

- Отвернись - покосилась на него Лина и, отойдя в закуток с седлами, хлыстами и какими-то голенищами с застежками, скинула с плеч халатик. У Сани помутилось в голове - точеное тело произвело впечатление даже на него, любителя пышных форм. Он судорожно сглотнул, делая к ней шаг, но потом опомнился, и, круто развернувшись, шарахнулся в коридор.