Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

В январе 1939 года Гейдрих направил новое распоряжение полицейским властям по всей Германии, в котором предписывалось освобождать из концентрационных лагерей всех евреев, у которых на руках имелись эмиграционные документы, и сообщать им, что они будут помещены в лагерь пожизненно, если когда-нибудь вернутся в Германию. В это время после массовых арестов 9—10 ноября предыдущего года в лагерях все еще находилось много еврейских мужчин, и им давалось три недели на выезд из страны после освобождения[1408].

Однако в то же время нацистская политика в Германии на деле значительно усложняла эмиграцию для евреев. Бюрократические формальности, связанные с обработкой заявки на эмиграцию, были настолько запутанны, что за исключением крайне небольшого числа арестованных в ноябре 1938 года людям было практически невозможно уложиться в трехнедельный срок. Еврейские агентства, часто состоявшие из бывших националистов или членов партии Центра, успешно работали с чиновниками в Имперском министерстве внутренних дел по организации эмиграции вплоть до 30 января 1939 года, однако после этого Геринг в роли главы Четырехлетнего плана передал соответствующие полномочия в Имперский центр еврейской эмиграции под руководством Гейдриха, основанный 24 января 1939 года. Средства евреев были заблокированы, чтобы они не могли оплатить свой проезд до Америки. Одной из задач центра было «в первую очередь способствовать эмиграции беднейших евреев», поскольку, как отмечалось в циркуляре Министерства иностранных дел в январе 1939 года, «это приведет к усилению антисемитских настроений в западных странах, в которых евреи найдут убежище…». В нем подчеркивалось, что «в интересах Германии выдворять еврейских нищих за границу, поскольку чем беднее иммигрант, тем сильнее бремя на экономику принимающей страны»[1409].

Несмотря на все препятствия, после погрома и арестов наблюдался резкий всплеск еврейской эмиграции из Германии. Объятые паникой евреи наводняли иностранные посольства и консульства, в отчаянии пытаясь получить въездную визу. Число тех, кому повезло, практически невозможно указать наверняка, однако, по собственным данным еврейских организаций, в конце 1937 года в Германии все еще проживало около 324 000 иудеев, а в конце 1938 года их было 269 000. К маю 1939 года эта цифра снова упала ниже 188 000 и до 164 000 к началу войны в сентябре 1939 года. По официальной переписи населения, проведенной в то время, в Германии оставалось 233 646 еврея. Из них 213 930 принадлежали иудейской вере, и, соответственно, около 20 000 евреев были католиками. Примерно 26 000 человек от общего числа были иностранными евреями, однако, по официальным данным, в «старом рейхе» к тому времени оставалось около 207 000 немецких евреев, из них около 187 000 практиковали иудейство. Таким образом, цифры, предоставленные еврейскими организациями, были примерно верны, поскольку численность евреев-христиан и иностранных евреев более или менее была равна[1410].

Согласно одному исследованию, из Германии за десять месяцев с 10 ноября 1938 года по 1 сентября 1939 года уехало примерно 115 000 евреев, а в целом с момента захвата нацистами власти число беженцев составило 400 000 человек. Теперь большинство бежало в страны за пределами континентальной Европы. 132 000 уехали в США, около 60 000 в Палестину, 40 000 в Великобританию, по 10 000 в Бразилию и Аргентину, 7000 в Австралию, 5000 в Южную Африку и 9000 в свободный порт Шанхай, который оставался неожиданно удобным убежищем вплоть до войны. Многие другие немцы, попадавшие в категорию евреев, даже несмотря на то, что они не практиковали иудаизм, присоединились к волне эмигрантов. Огромное число людей бежало в ужасе даже без паспортов и виз, из-за этого соседним странам пришлось организовать для них специальные лагеря. До погрома вопрос об эмиграции был темой постоянных и жарких споров между немецкими евреями, после него сомнений больше не оставалось. Режим больше не притворялся, утверждая, что евреи будут защищены законом, теперь любой нацистский активист или чиновник мог их эксплуатировать, избивать, арестовывать или убивать. Для многих евреев шок от погрома оказался слишком глубоким, он уничтожил последние еще остававшиеся иллюзии о том, что их патриотизм, служба на войне, навыки, образование или просто тот факт, что они были человеческими существами, защитит их от нацистов[1411].