Третий рейх. Дни войны. 1939-1945

Из Берхтесгадене СД сообщало, что местные женщины больше всех надеялись на скорое окончание войны, и некоторые полагали, что смерть Гитлера могла этому способствовать. «Когда сирена в бомбоубежище стихла, в темноте раздался женский голос: “Хоть бы его пришибло”». Доверять нельзя было никому, поэтому такое говорили лишь под покровом анонимности. В целом, несмотря на временное облегчение, покушение на Гитлера почти не повлияло на моральное состояние всей нации. «Больше никто не верит, — говорилось далее в отчете полиции, — что война может завершиться победой». И всеобщее настроение было «хуже, чем можно себе представить»[1459]. Значительная часть людей беспокоилась о более важных вещах, нежели попытка переворота. Спустя два дня после того, как Штауффенберг взорвал бомбу, РСХА доложило, что ухудшающееся военное положение приводило к постоянному росту упаднических настроений. Сверх того, «многими товарищами, в особенности женщинами, овладело некое подобие нарастающего чувства паники. Собранные нами комментарии главным образом свидетельствуют о смятении, растерянности и унынии»[1460].

По некоторым свидетельствам, события на Восточном фронте оттеняли все остальное даже на западе Германии. В лучшем случае люди все еще выражали доверие Гитлеру, а в худшем — говорили, что ситуация на войне ужаснее некуда, и, как отмечалось в одном докладе, «пессимистов большинство»[1461]. Письма бойцов с Восточного фронта и рассказы демобилизованных не оставляли сомнений в том, что немецкие войска участвовали не в спланированном отводе войск, а в массовом бегстве. Целые подразделения бежали или сдавались в плен, потому что у них «больше не оставалось желания сражаться»[1462]. «По словам военнослужащих, находящихся в отпусках, настрой во многих воинских частях еще хуже, чем дома, потому что подавляющее число солдат больше не верит в победу»[1463]. В течение последних месяцев войны моральный дух нации продолжал падать, несмотря на весть о покушении и заговоре. Население, прихватив с собой имущество и деньги, спешно покидало территории, расположенные на пути продвигавшейся Красной Армии. 10 августа 1944 г. СД докладывало, что «большинство наших товарищей измотано войной», но вместе с тем (видимо, осведомитель счел необходимым добавить) преисполнено желанием достичь победы в сражении, которое недвусмысленно названо «последней битвой»[1464]. Конечно, Гитлер и Геббельс могли обвинять генералов в многолетнем и систематическом подрыве военной экономики, однако некоторые задумывались: если все дело заключалось только в этом, то либо нацистские лидеры предельно тупы и легкомысленны и потому допустили такое, либо они знали о преступлениях, но решили германский народ в эту тайну не посвящать. Последствия, как сообщало СД из Штутгарта в начале августа 1944 г., состояли в том, что «даже самые преданные делу товарищи, которые до сего момента стойко верили фюреру, теперь утратили всякую веру»[1465]. К ноябрю 1944 г. та же служба докладывала, что репутация Гитлера опустилась ниже всех возможных отметок. Один из бюргеров заметил: «Нам вечно твердили, что Фюрер послан нам Богом. В этом я не сомневаюсь. Фюрер был послан Богом, но не для того, чтобы спасти Германию, а чтобы ее уничтожить. Господь решил истребить немецкий народ, и Гитлер — его палач»[1466].

Последующие донесения лишь констатировали растущее в обществе отчаяние, в то время как советские войска продвигались все дальше, постепенно приближаясь к германским границам. Серия побед наступавших на западе союзников, которой, казалось, не будет конца, только усугубила и без того глубокую всеобщую депрессию. На дипломатическом фронте рейх также все чаще лишался поддержки. 2 августа 1944 г. дипломатические отношения с Германией разорвала Турция, а Болгария объявила Третьему рейху войну, едва на ее территорию 8 сентября 1944 г. вошли советские войска. После того как остатки румынских войск рассеялись на пути русской армии, угрожавшей уничтожить восемнадцать немецких дивизий в Румынии, 23 августа 1944 г. маршал Антонеску был отстранен от власти, и Румыния примкнула к союзникам в надежде вновь заполучить земли, которые в 1940 г. достались Венгрии. Все это грозило отрезать германские силы в Греции, которые, получив санкцию Гитлера, в октябре отошли в Македонию и эвакуировали Албанию и Южную Югославию. Отступничество Турции в особенности повлекло за собой еще большую деморализацию в самой Германии[1467]. Сдача Румынии привела Советскую армию к границам Венгрии, правитель которой, адмирал Хорти, организовал яростное сопротивление захватчикам. Однако Хорти понимал, что игра окончена, и написал Сталину письмо, в котором утверждал (не совсем убедительно), что в 1941 г. выступил на стороне Германии в результате недоразумения. 15 октября 1944 г. он объявил, что Венгрия больше не является союзником рейха[1468].